Был ли человек тронут этой лирической вспышкой или слабеющий свет не был слишком тусклым, чтобы скрыть бледный блеск металла в ладони лорда Питера, но, во всяком случае, он немного отодвинулся от ворот.
— Огромное спасибо, дружище, — сказал Питер, проскальзывая мимо него. — Я понимаю это так, что найду мистера Граймторпа в доме?
Человек молчал, пока Уимзи не прошел около дюжины ярдов по мощеной дорожке, а затем окликнул его, не оборачиваясь:
— Мистер!
— Да, старина? — приветливо ответил Питер, возвращаясь.
— Может случиться, что он натравит собаку.
— Не может этого быть, — сказал Питер. — Преданная собака приветствует возвращение блудного сына. Сцена семейного торжества. «Мой родной, давно потерянный мальчик!» Рыдания и речи, пиво повсюду на восхищенной арендованной земле. Веселье у старого домашнего очага, пока балки не зазвенят и всю копченую ветчину не снимут для участия в кутеже. Спокойной ночи, сладкий Принц, пока коровы не придут домой, и собаки не съедят Иезавель, когда собаки весны идут по следам зимы. — «Я думаю, — добавил он про себя, — они закончат пить чай».
Когда лорд Питер приблизился к двери фермы, его настроение улучшилось. Он любил наносить такого рода визиты. Питер пристрастился к расследованию преступлений, как мог бы, при наличии другого темперамента или телосложения, пристраститься к индийскому гашишу — за его волнующие свойства — в момент, когда жизнь казалась пылью и пеплом, но первоначально в его характере не было склонности к расследованиям. Он почти ничего не ожидал от расспросов в Грайдерс-Холле, хотя мог бы, вероятно, извлечь всю нужную ему информацию с помощью разумной демонстрации налоговых сертификатов казначейства мрачному человеку у ворот.
Паркер бы, по всей вероятности, так и поступил; ему платили за то, чтобы он расследовал преступления и больше ничего не делал, и ни природные таланты, ни образование (полученное в средней школе в Барроуин-Фернесс) не побуждали его отклоняться на запасные пути в глубине плохо контролируемого воображения. Но лорду Питеру мир представлялся интересным лабиринтом побочных вопросов. Он был уважаемый ученый, знаток пяти или шести языков, музыкант с некоторым навыком и гораздо большим пониманием, эксперт в токсикологии, собиратель редких изданий, интересный человек, ведущий светский образ жизни, и обычный сластолюбец. Он был замечен в половине первого дня в воскресенье, когда гулял в Гайд-парке в цилиндре и сюртуке, читая «News of the world». Страсть к неизведанному заставила его охотиться за непонятными брошюрами в Британском музее, чтобы распутать волнующую историю о сборщиках подоходного налога и выяснить, куда утекали его собственные средства. В этом случае очаровательная проблема йоркширского фермера, который обычно натравливает собак? на случайных посетителей, обязательно требовала изучения в личной беседе. Результат оказался неожиданным.
Его первый стук остался незамеченным, и он постучал снова. На сей раз послышалось какое-то движение, и неприветливый голос выкрикнул:
— Ладно, тогда, черт побери, пойди и впусти, кого там принесло, — сопровождаемый звуком какого-то предмета, упавшего или брошенного через комнату.
Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появилась темноволосая и симпатичная девочка приблизительно семи лет, которая потирала руку, как если бы ударилась обо что-то. Она стояла в оборонительной позиции загораживая порог, пока тот же самый голос не прорычал нетерпеливо:
— Ну, кто там пожаловал?
— Добрый вечер, — сказал Уимзи, снимая шляпу. — Надеюсь, вы извините меня за вторжение. Я живу в охотничьем домике в Ридлсдейле.
— Ну и что с того? — перебил его голос. Поверх головы ребенка Уимзи разглядел силуэт крупного коренастого человека, курящего у огромного камина. Не было никакого света, кроме отблесков огня, поскольку окно было маленькое и уже наступили сумерки. Комната казалась большой, но за высоким сиденьем из дуба, пересекающим ее поперек, сгущалась непроницаемая чернота.
— Могу я войти? — спросил Уимзи.
— Если вам нужно, — сказал человек нелюбезно. — Отойди от двери, девчонка; чего ты уставилась? Иди к своей матери, и пусть она объяснит тебе, как нужно себя вести.
Это больше напоминало случай, когда горшок читает чайнику лекции о чистоте, но ребенок поспешно исчез в темноте за перегородкой, и Питер вошел.
— Вы мистер Граймторп? — спросил он вежливо.
— Ну и что, если это так? — парировал фермер. — У меня нет причин стыдиться своего имени.
— Совершенно верно, — сказал лорд Питер, — так же, как и у вашей фермы. Восхитительное место, да? Меня зовут Уимзи, между прочим, лорд Питер Уимзи, брат герцога Денверского. Мне очень неловко отвлекать вас, вы, должно быть, заняты овцами и всем этим, но я подумал, что вы не будете возражать, если я просто нанесу визит по-соседски. Малонаселенная местность, не так ли? Я хотел бы лично знать людей, живущих по соседству, и все такое. Я привык к Лондону, понимаете, где люди живут Довольно скученно. Полагаю, здесь очень мало появляется незнакомцев?
— Ни одного, — сказал мистер Граймторп решительно.
— Зато, возможно, — продолжал лорд Питер, — Это заставляет людей больше ценить тех, кто живет поблизости, да? Часто думаю, что в городе видишь слишком много незнакомцев. Ничего похожего на семью, когда все сказано и сделано, — удобно, не та ли? Вы женатый человек, мистер Граймторп?
— Какое, черт побери, вам до этого дело? — прорычал фермер с такой свирепостью, что Уимзи весьма нервно огляделся в поисках вышеупомянутых собак.
— О, ничего, — ответил он, — просто я подумал, что очаровательная маленькая девочка могла быть вашей.
— Если бы я думал, что она не моя, — сказал мистер Граймторп, — то бы удавил суку вместе с ее матерью. Что скажете на это?
Собственно говоря, фраза, считающаяся диалоговой формулой, казалось, оставляла желать так много лучшего, что естественная болтливость Уимзи подверглась серьезному испытанию. Он отступил назад, но тем не менее решил воспользоваться обычным мужским ресурсом и предложил мистеру Граймторпу сигару, в то же время думая про себя: «Какую адскую жизнь, должно быть, ведет здесь женщина».
Фермер отклонил сигару единственным словом и молчал. Сам Уимзи закурил сигарету и задумался, наблюдая за своим собеседником. Это был человек приблизительно сорока пяти лет, очевидно, грубый, жестокий, с обветренным лицом, широкими мощными плечами и короткими, толстыми бедрами — точно бультерьер с плохим характером. Решив, что тонкие намеки здесь окажутся бесполезными, Уимзи воспользовался более откровенным методом.
— Говоря по правде, мистер Граймторп, — сказал он, — я не прихожу в гости совершенно без всякого повода. Всегда лучше всего обеспечить себе повод для визита, не так ли? Хотя так восхитительно видеть вас — я хочу сказать, никакого повода могло бы и не понадобиться. Но факт состоит в том, что я ищу молодого человека — моего знакомого, который сказал, что будет проезжать неподалеку примерно в это время. Только я боюсь, что, возможно, пропустил его. Понимаете, я только что приехал с Корсики — интересная страна, мистер Граймторп, но немного странная, — и, исходя из того, что сказал мой друг, я думаю, что он, должно быть, был здесь неделю назад и справлялся обо мне. Мне, как всегда, не везет! К тому же он не оставил своей карточки. Вы случайно не встречали его? Высокий парень с большим размером ноги на мотоцикле с коляской. Я думаю, что он должен был появиться где-то здесь. Эй! Вы знаете его?
Лицо фермера раздулось и стало почти черным от гнева.
— В какой день, вы говорите? — требовательно прохрипел он.
— Должно быть, в прошлую среду ночью или утром в четверг, — сказал Питер, держа руку на своей тяжелой трости из ротанга.
— Я так и думал, — прорычал мистер Граймторп. — Потаскушка, как и все эти чертовы женщины с их грязными уловками. Послушайте, мистер. Этот йоркширец ваш друг? Ну, я был в Стэпли в среду и в четверг, вы знали об этом, не так ли? И друг тоже знал, да? И не будь я тогда в городе, ему бы не поздоровилось. Если бы я застал его здесь в ту минуту, то разорвал бы! И если я замечу, что он снова околачивается здесь, раздавлю ему все кости и пошлю вас его искать.