Я стою на давно забытом берегу озера и смотрю на гладкую поверхность воды. Из-за запустения, вода не голубая, а зеленоватая. На ней изредка, если присмотреться, можно увидеть плывущую тину. Хрупкий мир морской среды обитания умер, стоило людям уехать из этого края. На улице осень вступила в свои полноценные права. Листва на деревьях успела окраситься разными цветами красного и жёлтого. В промежутках ещё можно заметить отблески зелёного оттенка, грустно напоминающим об уходе лета. Неугомонный ветер не хочет успокаиваться. Он поднимает опавшие листья и несёт их в лишь одному ему изведанную даль. Я потуже затягиваю свой кардиган, не оборачиваясь на звук приближающихся шагов.
Я заранее знаю кто посмел прервать мое умиротворенное состояние. И я не ошиблась, услышав его голос.
– Осень всегда умеет впечатлить нас своими красками, правда? – Спрашивает он, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки.
Он ждёт моего ответа, прекрасно зная, что я не могу остаться в стороне. И я отвечаю ему, понимая, что если не отвечу, мне будет только хуже.
– Да, осень красива, но в то же время и кровава. – Я улыбаюсь, слегка поворачиваясь к нему боком. Его улыбка озаряет хмурое лицо, но не доходит до глаз. – Я… обязана в этом участвовать?
Заминка в моем вопросе говорит о многом, и в то же время ни о чем. Я сглатываю, нервничая под его пристальным взглядом. Мне не хочется участвовать в операции, но разве у меня есть выбор? Юноша утвердительно кивает, отстраняясь. Своим жестом он словно приглашает меня пройти к месту назначения, где ,скорее всего, его отец уже все приготовил. Я печально смотрю на воду, и иду по направлению указанной руки. Юноша идёт за мной, полагаясь на мою сообразительность выйти на нужное место мне самой. Мы устремляемся вглубь леса. За нашими спинами смыкаются деревья, отрезая нас от привычной нам цивилизации и поглощая в неизведанную пустоту. Мы небыстро ступаем по опавшим листьям, слушая их хруст под нашими ногами и вслушиваясь в пение беззаботных птиц, время от времени пролетающих над нашими головами.
Юноша протягивает мне нож, и, чтобы его взять, не поранившись от остро заточенного лезвия, я останавливаюсь. Эта остановка дарит мне удар в спину. Я, от неожиданных действий, которые должна была предвидеть, спотыкаюсь, но удерживаю равновесие, не падая на землю.
– Похоже, ты прогуливала учебу моего отца, Яна. – Недовольно произносит юноша, обнимая свободной рукой мою талию и, прижимная меня к себе, продолжает. – Скажи, ты успела придумать себе наказание? Или мне опять попотеть за тебя, прикрывая твою непутевую спину своим телом?
– Я выучила урок. – Шепчу я, не в силах подавляющей меня гордости говорить следующие слова вслух. – Твоя защита имеет свою цену.
– Ну, хоть что-то ты все же смогла выучить. – Хмыкнул юноша. – Жаль, что ты учишь лишь мои уроки, а не уроки моего отца.
Я выскочила из омута воспоминаний, отвлекающим непрекращающимся стуком в дверь. Я посмотрела на свои руки. Они еще тряслись от давно пережитых плохих дней. И я спокойно поспешила открывать дверь своих апартаментов. В коридоре находился Людовик. По его невозмутимому взору невозможно было определить: переживает он за меня или нет.
– Ты открыла вчерашнюю посылку? – Вот так, без должного приветствия, поинтересовался Людовик.
Я отрицательно покачала головой, покосившись своим взглядом на коробку.
– Нет. – Я кашлянула, пытаясь убрать хрипоту, слышимую из моего горла. – Произошли некоторые обстоятельства, из–за которых я хочу открыть посылку в офисе, на глазах всех сотрудников Могильного Памятника.
– Почему?
– Я… У меня есть ощущение, что в посылке может оказаться если не весь труп, то части еще одного трупа.
– Ты же понимаешь, чем тебе сулит такая оплошность? – Людовик будто издевался надо мной.
– Знаю. – Я сглотнула, но не отступала от намеченного плана. – И, если в коробке окажется еще один труп, тогда я самостоятельно подпишу отставной от дела документ.
– Прошлое дело оказалось намного страшнее, чем то, которое мы расследуем сейчас. – Смягчился Людовик. – Но даже в прошлый раз, ты не собиралась отстраняться от дела, мечтая разгадать загадку сама. Так что же изменилось за прошедшие полгода, Лаврецкая?