На таких старых улицах редко встретишь одинокую скамейку, приглашающую уставшего спутника присесть и отдохнуть от долгой дороги или сложного рабочего дня. Скамейку легко заменяют небольшие ступени, временами появляющиеся на горизонте, позволяя своему хозяину попасть домой.
По собственному опыту я знала, что Людовик освободиться не скоро. Сначала ему предстоял неприятный разговор с начальником полиции о выяснении всех деталей произошедшего убийства. Потом Людовик вместе с подполковником или тем же начальником отправиться в местный морг, где временно нашло свое предпоследние пристанище мертвое тело. Ему нельзя просто упаковать тело в пакет и вернутся со мной в аэропорт. Он, перед уходом, должен будет выслушать от патологоанатома его версию, которая просветит напарника всеми подробностями зловещего убийства, и, подписав документ о заборе трупа, лишь потом выйти на улицу. На все действия уходит практически час или два.
Я не старалась привлекать к себе внимание во время занятости своего напарника. На улице, где находился полицейский участок, народа появлялось мало, но, даже от такой мизерной численности людей, от меня не ускользали мимолетно появляющиеся удивление на лицах прохожих.
Я сделала один шаг к ближайшей к полицейскому участку скамейке. Чужие руки обхватили мою талию, не давая мне сделать еще одного шага. Мое тело напряглось. Я мельком посмотрела на свою талию. Руки были мужские. И в этом обхвате в мое сознание прокралось знакомое, давно забытое чувство, заставляющее мой организм похолодеть внутри. Я сделала тихий вдох, заглушая дрожание моего тела.
– Здравствуй, Яна.
Голос, такой родной и в то же время чужой. В любой другой ситуации я бы взвизгнула от радости, повернулась к собеседнику и обняла бы его с радостной улыбкой на лице. Но я уже не та доверчивая девочка, которой была когда – то. Я уже не та, которой была до момента своего рабства. Я другая. И он тоже другой. Все еще родной, по крови близкий мне человек.
– Здравствуй, Александр.
Я не спешила поворачиваться и встречаться своим взглядом с моим родным братом. Я не хотела задавать ему несущие вопросы. Я не могла поверить, что мой родной и единственный брат специально выждал момент, когда Людовик Шеннер скроется в паутине коридоров полицейского участка и лишь затем даст о себе знать.
– Как поживаешь? Нравиться ли тебе жить вдали от родного дома? Нашла ли ты долгожданный покой? – Шептал мне вопросы на ухо Александр, разговаривая со мной на русском языке.
– Бесполезно. Она не ответит тебе ни на один вопрос.
Из глубины улицы вышел молодой человек. Я вжалась, облокотившись на своего брата. Он изменился: стал стройным, накачал торс, похоже, выбросил весь свой старый гардероб, состоящий из безвкусной одежды. Юноша, смотрел на меня заинтересовано, останавливаясь на некоторых интимных, хорошо известных ему местах, заставляя меня внутри жаться еще сильнее и утопать под пристальным взглядом его карих глаз.
– Я же прав. Согласись со мной, Яна.
Его мягкий голос не утратил надо мной власть. Он говорил тихо, почти чарующе. Я смотрела прямо на него. Я надеялась, что Александр не слышал о моей наркотической зависимости, к которой подвергались большинство воспитанниц надзирателя. Я молилась, чтобы меня не заставили принять героин снова.
– Ты удивляешь меня с каждой нашей встречи, Яна. – Андрей улыбнулся, скрестив руки на груди, приблизился ко мне, сокращая разделяющее нас расстояние на несколько шагов. – Мой отец подсказал мне где тебя искать, но, когда я пришел в твои апартаменты, они оказались пусты. Пришлось прибегнуть к хитрости и запросить у моего отца доступ к телефону Могильного Памятника.
– У Михаила много шпионов по всему миру. – Александр усмехнулся, впуская в мое ухо сгусток теплого воздуха. – Я удивлен, что ты не приметила слежку.
Я попыталась вырваться из объятий своего брата. Тщетно. Он держал меня достаточно крепко. Поняв, что помощи от Людовика ждать еще долго, а разговаривать со своим бывшим братом, действующим по указке надзирателя, и родным братом мне не очень хотелось. Однако я не могла оставаться в стороне и молчать, сверля обоих яростными глазами. Рано или поздно меня заставят говорить. Им все равно: буду ли я находиться под наркотическим средством или нет. Я не горела желанием вновь вкушать аромат героина.
– Отпусти меня. – Процедила я сквозь зубы.
Александр Лаврецкий посмотрел на Андрея. Бывший парень слегка кивнул моему брату, давая разрешения исполнить мою просьбу. Щенок. Он прекрасно знал: бег не мой конек, я не смогу далеко убежать, не зная город, как свои пять пальцев.