Приняв решение о начале боевых действий, финны и тогда изо всех сил пытались выставить себя невинными жертвами. Однако между собой они не считали нужным скрывать истинные цели войны. «Нам необходимо объединить теперь все финские племена, — заявил на заседании 25 июня депутат Салмиала. — Нам нужно осуществить идею создания Великой Финляндии и добиться того, чтобы передвинуть границы туда, где проходит самая прямая линия от Белого моря до Ладожского озера». (Н. Барышников «Блокада Ленинграда и Финляндия»). На реплику же одного из коллег: «Не надо говорить всего того, о чём думаешь», объединитель братских народов успокоительно заметил, что заседание сегодня закрытое.
Что касается самого Маннергейма, то он, в отличие от осторожного парламентария, на конспирацию откровенно плевал. Две недели спустя после решения Сейма о начале войны финский главком отдал приказ, в котором искреннее желание отхватить побольше сопредельных территорий так и лезло буквально из каждой фразы:
«Во время освободительной войны 1918 года я сказал карелам Финляндии и Востока, что не вложу меч в ножны, пока Финляндия и Восточная Карелия не будут свободны, — вдохновлял своих бойцов первый и последний финский маршал. — Двадцать три года Северная Карелия и Олония ожидали исполнения этого обещания, полтора года после героической Зимней войны финляндская Карелия, опустошённая, ожидала восхода зари… В этот исторический для мира момент немецкие и финские солдаты — как и в освободительную войну 1918 года — грудью стоят против большевизма и Советского Союза. Борьба немецких братьев по оружию рядом с нашими солдатами-освободителями на Севере ещё больше укрепит давнее и прочное боевое братство, поможет уничтожить угрозу большевизма и гарантирует светлое будущее… Свобода Карелии и Великая Финляндия мерцают перед нами в огромном водовороте всемирно-исторических событий». (Там же).
Правда, 1 сентября миролюбивейший из маршалов отдал другой приказ, который его фанаты долгое время трактовали как распоряжение не пересекать границу 1939 года. Однако их вранью пришёл конец после выхода в свет фундаментального исследования профессора Барышникова. В пресловутом приказе не только не содержалось никаких указаний насчёт остановки на старой границе, но, напротив, требовалось от армии «вести борьбу до конца, установив границы, обеспечивающие мир». (Там же). Руководствуясь этим приказом, финские части 4 сентября, перешли пограничные рубежи 1939 года, захватили один из передовых дотов Карельского укреплённого района и станцию Новый Белоостров, а 6 сентября деревни Троицкое и Симолово. Была занята также знаменитая деревня Майнила, с выстрелов у которой началась Зимняя война. Перейдя старую границу почти на всём её протяжении, финская Юго-Восточная армия завязала ожесточённые бои в предполье Карельского укрепрайона.
Одновременно севернее части 6-го корпуса Карельской армии двинулись на Ленинград в обход Ладожского озера через Свирь. Командующий оным генерал Пааво Талвела впоследствии признал, что Маннергейм ещё 5 июня 1941 года предложил ему командовать этим корпусом именно для атаки бывшей столицы империи. Частям Талвелы удалось форсировать Свирь, и Юхо Паасикиви уже готовился торжественно заявить по радио, что «пала впервые в своей истории некогда столь великолепная российская столица, находящаяся вблизи от наших границ. Это известие, как и ожидалось, подняло дух каждого финна… Для нас, финнов, Петербург действительно принёс зло. Он являлся памятником создания русского государства, его завоевательных стремлений». (Там же).
Однако произнести эту пронзительную речь Паасикиви так и не пришлось. Не сумев преодолеть мощные укрепления Карельского перешейка и усилившееся сопротивление переброшенных на фронт свежих красноармейских батальонов, Юго-Восточная армия была остановлена и даже оставила ряд ранее занятых населённых пунктов, включая Новый Белоостров. Не желая без толку умирать под неприступными дотами, финские солдаты стали в массовом порядке отказываться идти в атаку. После того, как подобное произошло в четырёх полках, а общее количество отказников и дезертиров перевалило за тысячу, Маннергейм был вынужден окончательно отбросить планы наступления на Ленинград.