Валяев Сергей
Трупоукладчик
Роман
Вы должны любить мир как средство к новой войне.
1. ВРЕМЯ СОБИРАТЬ ТРУПЫ
Я — трупоукладчик. Слово новое, резкое и требует отдельного объяснения. Хотя, может, и не требует? Публика ныне просвещенная и прекрасно понимает: новые времена — новые понятия.
«Трупоукладчик» — не самое плохое. Боевые друзья меня так и называют. Иногда. Любя.
Если серьезно, то я и мои товарищи принимаем участие в деликатных, скажем так, мероприятиях, порой похожих на бои местного значения, когда трупы появляются с регулярностью электричек, вытукающих из российской глиноземной глубинки.
Любой труд у нас в почете, не так ли? И коль в тебе, профессионале, нуждаются, значит, так тому и быть.
Разумеется, моя работа скрыта для глаз обывателя, а, ежели и приоткрывается марателями бумаги, то с налетом романтического флера или глуповатого бреха.
А все намного проще: я и мои друзья выполняем свои обязанности так, как считаем нужным. Для пользы Отечества, если выражаться пафосно.
Для нас каждый день может статься последним, и поэтому мы любим и чувствуем жизнь. И относимся к ней со здоровым оптимизмом, таким же цинизмом и… юмором.
Последнее непреложно, в противном случае возникает опасность превращения в самодовольного болвана, плохо ориентирующего на местности. «На местности» — в широком смысле слова.
Считаю, мне повезло. Так повезти могло лишь дезертиру, решившему добровольно уйти из жизни. Кажется, и веревка крепка, и узел надежен, и долги остались на радость любимой супруге, ан нет — трац!.. Крюк выдирается из потолка. Трац! Больно бьет по темечку. Трац! И счастливчика увозят в лечебницу для тех, кто не выдержал экспериментов. Над собственной шкурой. И духом.
Мне повезло. Я увернулся от крюка служебного расследования. Дело в том, что, выполняя очередное задание, подорвал химический завод, и ядовитое облако накрыло городок Тоцк-47. Пострадало население и… я.
Меня обвинили, что задание было выполнено спустя рукава. И отправили, скажем так, на запасной путь. Как бронепоезд.
Я обиделся: зачем демагогия, товарищи, давайте конкретные факты, в смысле, трупы. Нет, фактов мне не дали. А сказали, что найдут, (факты? труп?) если в том будет нужда.
Я обиделся и законсервировал себя, точно медведь в берлоге. Потом заболел воспалением легких после лыжной прогулки в тридцатиградусный мороз по дачным окрестностям подмосковного родного Коровино.
Воспаление легких — это не подарок на день рождения. И посему я неделю только глотал антибиотики, потом спал, затем начал есть. После спал и снова ел, когда не спал. Питался какой-то пищей. Ее приносили мои боевые друзья-приятели: от генерала Матешко до соседской девочки Маши. Я их благодарил и тут же засыпал, жалея лишь об одном, что я не медведь. С лапой в пасти.
Да, жил растительно-животной жизнью. В этом было мое будущее. Хотя какое может быть будущее у потенциального покойника? Утешало лишь то, что я был не один. Нас миллионы и миллионы. И только единицы понимают, что грядут новые времена. Оно наступает, новое время — время собирать трупы.
Деревянные тулупчики (гробы) готовятся для многих. Для безымянных, завшивевших бомжей, подыхающих в канализационных коллекторах. И для известных широкой общественности бизнес-коммерсантов, которых пули снайперов освобождают от уплаты налогов на добавочную стоимость. Для стариков, копающихся в мусорных баках в поисках пропитания. И для юнцов, выполняющих свой воинский долг на пылающих окраинах империи. Для отцов семейств, отправленных супругами в соседнюю булочную за свежим хлебом и неловко угодивших в бандитскую разборку. Ну и так далее.
Словом, для всех слоев населения наступали трудные времена. Передел власти, собственности, территорий требует беспредела. Со стороны тех, кто пытается выйти победителем из кровавой бойни за лакомый кус. Однако какие могут быть победители на пире во время чумы?
Впрочем, не будем нервничать и, как говорится, плюхать голой жопой на раскаленную печь действительности. Жизнь продолжается. Несмотря ни на что.
Да, и главная цель была мною достигнута: однажды проснулся и обнаружил за окном ослепительное вечное светило и веселую, беспечную капель: трац-трац-траац!
Весна, мать наша природа!
Я поплелся в туалетную комнату и посмотрел на себя в зеркало. Бог мой, кто это? Что за небритое мурло? Где я? И в какой стране?
После работы ржавой бритвы окончательно узнаю себя — Александр Александрович Александров, капитан службы безопасности. Он же Алекс, он же Алекс в Кубе, он же Сукин Сын, он же Трупоукладчик, он же Капитан, Который Никогда не Будет Майором. Очень прииятно-с.
А вот в какой стране проживаю? Не 99-й ли штат Америки? Вроде нет: включив ТВ, узнаю, что я вместе с соотечественниками по-прежнему находимся в куче дерьма.
В какой-то степени это меня порадовало: родину не выбирают — на ней умирают, когда приходит срок. Кажется, это сказал кто-то из поэтов. Столь изысканно. Жаль, что мой язык проще и грубее:
— …!……….!
Видимо, я не понят? Тогда, если выражаться языком масс, суть моего изречения в следующем: не отлита ещё пуля для меня, молодца!
Почему? У меня много проблем: посадить дерево, построить дом и родить ребенка. Проблемы ну очень трудные — так что жить мне вечно.
Посадить дерево, конечно, можно, да есть опасность появления лесоруба с бензопилой «Дружба». Построить дом тоже, конечно, можно, да есть опасность появления налогового инспектора. И родить ребенка, разумеется, можно и нужно, да есть опасность появления очередных завирательных идей, ради исполнения которых жизни наших детей…
Так что лучше не торопиться. В нашей любимой стране всегда найдется место подвигу. Например, дожить до весны — это тоже героизм и мужество.
Я-то ладно — у меня спец. подготовка. А вот как весь замордованный простой народец пережил зиму? Диво-дивное: любой лихтенштейнский люд копытца безвозвратно отбросит, а русский — от псевдокапиталистического мора лишь крепчает, да телом сахарится, да от души матерится:
— Ах, курвы кремлевозадые! Ишь, хари отрастили, не объедешь на кобыле!
И так далее. Такой зловредный живучий народец победить нет никакой возможности. Разве что бомбу дустовую сбросить, и то впустую переводить продукт, полезный для сельского хозяйства. Тем более грядет весна-красна, и яд нужно использовать по прямому назначению: для крыс и мышей, этих жадных стервятников российских полей и весей.
Трац-трац-траац! — играла капель за окном.
Дзынь-брынь-дрынь! — это уже играл звонок в прихожей.
Кого нелегкая принесла? Она принесла весенне возбужденных, радостных моих друзей: Коля Панин, по прозвищу Пан или Пропал, и Котэ Капианидзе, по прозвищу Кот Облезлый «ТЭмпераментный», то бишь КОТЭ, или Кото, который был весьма неравнодушен к прекрасной половине человечества. И если первый был спокоен, строен и атлетичен, то на втором природа отдыха: был мал, вреден и весел. Впрочем, друг друга они хорошо дополняли, как лед и пламя.
Друзья были облучены ярким солнышком, что сказывалось на их умственных способностях.
— Ха, Алекс, что такой квелый! Наверное, что-то съел, — шумели гости. — Санек, проснись и пой! Давай-давай — на сборы минута. Где его штаны? А пусть без штанов, ха-ха!
Я отбрыкивался: никуда не пойду, и сами они не пошли бы пехом дремучим лесом. Нет, твердо отвечал самый человечный человек Панин, у нас общий тракт — бездорожный. В чем дело, зарычал в конце концов, сейчас обмочу кого-нибудь в сортире. Друзья обрадовались моему оживлению и сообщили: мы приглашены в гости. На 8-е Марта.
— Уже март? — удивился я.
— А то, — торжествовали приятели. — Как прекрасен этот мир, посмотри. В Международный день имени революционерки Клары Цеткин-Целкин! Ур-р-ра!
И поволокли из холостяцкого логова, предварительно натянув, разумеется, брюки. На меня. Хотя была такая приятная теплынь, что можно было обойтись и без этой неважной детали мужского гардероба.