— Спасибо, молодой человек, — сказал он. — Вас, кажется, Алексеем?..
— Да, Дмитрий Дмитриевич.
— А я — это… Нодари, — влез Котэ, сидящий позади.
Я показал ему кулак: умри, несчастный. Академик закивал седенькой головой и пожелал нам приятного полета. Мы ему — того же!
Тягач потянул самолет на взлетную полосу — в иллюминаторы брызнули огни аэропорта. Прощай, любимый город. Быть может, мы ещё вернемся. Вернемся?
Затем взревели турбореактивные моторы — лайнер задрожал от внутреннего напряжения, покатил, ускоряясь, по темному летному полю. Толчок — и мы, невольные любители воздухоплавания, зависли между бледными звездами и невидимой землей. Мать моя Аэрофлот! Сколько живу, а понять не могу, как летают самолеты. Летают вопреки всякому здравому смыслу.
Как известно, во время полета хорошо думается о бренности человеческого существования. А проще говоря, когда о земную ось?.. Больно. Сейчас или в следующий раз.
Чтобы отвлечься от такого праздномыслия, я решил заняться чужим чемоданчиком. Знаю, что нехорошо. А вдруг там адская машинка? Я же так мало сделал для процветания нации. И поэтому решительно, без зазрения совести вскрыл «дипломат». Трац-трац! Бомбы не было. Вместо неё я обнаружил бутылку коньяка молдавского разлива, пачку ароматизированных (банан!) презервативов, скромные валютные сбережения и документы. Джентльменский набор командировочного.
Мой сосед академик не видел всего этого безобразия, клевал носом, готовясь к полемическим схваткам с сибирскими коллегами относительно «Красной ртути». Есть такая ртуть, нет такой ртути — наука об этом умалчивает. Хотя, судя по документам, подобный казус возник в спецлаборатории городка под кодовым названием Красный-66.
По проекту договора следовало, что «Фирма готова приобрести КР-2020 в количестве _____ кг по цене $_____». При условии соответствующих кондиций материала. «Материал, предназначенный для научно-исследовательских экспертиз, должен быть предоставлен Фирме в количестве _____ г по цене $ _____». Посредник, гарантируя сторонам полную безопасность сделки, выцыганивал себе _____ % от общей суммы Договора. Как в первом случае, так и во втором.
Высшая математика. Что и говорить, хороший договор. Единственный недостаток — нет процентной ставки нашего активного участия, моего и Котэ. Чувствую, не пить нам с ним коньячной настойки, пить нам «пепси». До Судного дня.
Кстати, милая бортпроводница несла в пластмассовых стаканчиках напитки. Но не «пепси». Пассажиры пили, будто блуждающие в песках бедуины. Халява — она и в облаках халява.
Словом, полет проходил нормально.
За иллюминатором плыли воздушные материки и острова, подсвеченные пламенеющим солнцем. Наверное, на этих материках и островах жили души. Души тех, кого мы любили и кого потеряли. Как жаль, что нельзя вернуть прошлое. Можно повернуть реки вспять, развернуться в боевом марше, вернуться из зоны…
В сорокаградусный морозец, такой, как сейчас за бортом воздушного извозчика, души зеков промерзали до состояния покаянной, тихой печали. И тот, кто не успевал отогреть светло-льдинистую душу свою, падал в снег для смиренного уходя на небесный материк. Или остров.
Мне нравится прилетать в незнакомые города ночью. И лишь по одной причине: ни черта не видно. Только огни, похожие на партизанские костры в лесу прифронтовом. (Жизнь — война, и все мы — на передовой.) Ночь скрывает нечистоты и отбросы человеческого, коммунального быта. Ночью больше романтики и шансов остаться живым.
Нашу представительную группу во главе с академиком Акимовым встречали у трапа. С хлебом и солью. И с такими улыбками, будто мы были представителями правительства, от мнения которых зависела судьба зловонного химкомбината им. Эрнста Тельмана, отравляющего своим ударным производством среду обитания крыс и людей. Именно они, звери и люди, — единственные, кто мог существовать на енисейских прекрасных (в прошлом) берегах.
— Димыч! Дымок! Черт седой! Наконец-то соизволил матушку Сибирь поглядеть! — С такими словами помпезный старик — видимо, тоже академик накинулся на нашего, притомленного полетом дедка и принялся душить, как медведь козу.
Пока ученые-лирики разбирались в своих чувствах, витая в облаках долгожданной встречи, все остальные участники сцены надежно стояли на долготе 57о 16 (параметры условные). И были банальными и пошлыми прагматиками, умеющими считать только миллионы. В конвертируемой валюте. Исключая, разумеется, нас с Котэ (Нодари). Мы считаем в рублях. Деревянный рубль — самая крепкая валюта в мире. Если ею бить по голове, как поленом. Надеюсь, я понятен для тех, кто живет на одну зарплату или пенсию.
Между тем события разворачивались в русле благоприятном. Для нас, представителей-посредников от «Форпост-банка».
Ко мне приблизились три симпатичных сибирских волкодава, способных в мгновение ока перегрызть горло зазевавшему «тигру».
— Гунченко? — поинтересовались, точно спросили пароль.
Кострома, хотел ответить я, да вовремя понял, что шутка-пароль будет неуместна. Какие могут быть шутки в смертельной игре на выживание? Я лишь кивнул, мол, да, я тот самый, кого вы, господа, хотите видеть. Рядом с академиком. И мне поверили. Вероятно, на мусало, то есть лицо, я был честным малым.
Крепкие рукопожатия — как залог будущей совместной работы, и все мы, лирики и физики, направляемся к автомобилям.
— Как там генерал? — спросил тот, кто назвался Марковым; судя по комплекции и поведению, он являлся руководителем СС (службы секьюрити).
— В боевой готовности, — ответил я, имея в виду, конечно, генерала Матешко, хотя прекрасно понимал, о ком идет речь.
Моим ответом все присутствующие остались довольны: генерал в отставке (Колобок) взведен, как курок, а это значит, Договор находится под бдительной опекой.
Загрузившись в импортные колымаги, мы стартовали со скоростью баллистических ракет. Вперед-вперед. К цели, скрытой ночным мраком. А, как известно, наша цель была коммунистический городок Красный-66.
Кортеж мчался по скоростной трассе, и свет фар выбивал из тьмы плотную стену деревьев, и где-то там, за ними, угадывались горы — огромные, мощные животные, уснувшие на ночь.
Мы с Котэ (Нодари) чувствовали себя хозяевами положения. Очевидно, этот Гунченко (царство ему Небесное!) был заместителем по оперативной работе генерала в отставке; отношение к нему, то есть ко мне, со стороны сопровождающих лиц было самое доброжелательное. И даже подобострастное. Если бы Марков и K° знали, кого транспортируют на сверхсекретный объект!.. Думаю, все бы застрелились сразу. От собственного ротозейства. Разгильдяи позабыли великий завет Феликса Эдмундовича: бди!
Через час наше путешествие по невидимому таежному краю заканчивалось. Нарушая вековую тишину и сон жителей, кортеж въехал на площадь городка Красный-66. Встречал нас Владимир Ильич Ленин. В бронзе. На высоком гранитном постаменте. Приветствовал поднятой дланью. И действительно, кто первым мог нас встретить в этой глухой местности? Только Ильич. Который живее всех живых!
Я выказал удивление столь бессмертным произведением искусства среди «зеленого моря тайги». На что Марков махнул рукой в тьму ночную и сообщил интересную информацию: там, за отрогом, знаменитое село Шушенское, где будущий вождь всего мирового пролетариата куковал в ссылке с женой Наденькой и собачкой Жучкой. Они любили охотиться на зайцев. Вождь и Жучка. Отстреливали косых партиями. Для всего шушенского населения. Бродит легенда, что до сих пор можно встретить старожила этих мест в ленинском заячьем треухе. Так что народ не спешит расставаться с проклятым прошлым и ломать памятники, как того требуют последние директивы из Центра.
Выбравшись из лимузина, я задохнулся от насыщенного кислородом, свежего воздуха близкой тайги. Такой чистый воздух мог быть только в раю. Или в лечебной барокамере. Странно, но признаки химического производства, навсегда парализирующего все живое, отсутствовали. Видимо, Красный-66 являлся курортной зоной для химиков и прочего таежного люда, этакий типичный жилой массив для доверчивых иноземных журналистов. Праздничная вывеска для дураков. Что, впрочем, гадать? Завтра, при дневном свете, разберемся, куда леший нас завел.