Р ы д у н. Да перестаньте вы!..
Звук подков. Всадник подъезжает к вокзалу.
Это Тиц. (Прислушивается.) Кажется, трезвый...
Смежный с буфетом грязный полутемный зал третьего
класса. Сквозь стеклянную дверь, ведущую на перрон,
проникают бледные лучи начинающегося рассвета. На
сколоченных наспех нетесаных нарах - скорчившиеся под
шинелями, греющиеся друг о друга солдатские тела. У
стены, рядом с дверью, ведущей в первый класс,
составленное в деревянную пирамиду оружие, охраняемое
часовым. Часовой - стройный парень с живым,
энергичным и по-своему красивым лицом. Звук подков.
Часовой повернул голову, прислушался. Задребезжало
спекло, и в дверях возникла фигура офицера. Офицер
долговяз, белес и, по-видимому, совершенно пьян.
Т и ц. Вольно! Добрый вечер.
Молчание.
Скажите, еще поздно или уже рано? Что?
Молчание.
Я спрашиваю: который час?
Молчание.
Как? (Оглядывается и натыкается глазами на часы.) Благодарю вас.
Молчание.
Свинская погода - nicht war? "Wer reitet so spat durch Nacht und Wind? Es ist em Vater mit seinem Kind...". Дальше я не знаю. Почему все молчат? Это... не корректно. (Запевает.) Не спите, рыцари, в дозоре-е!..
В а с и л и й (не поворачивая головы, внятно). Перестань орать, сволочь. Людей будишь - понятно?
Т и ц (оледенел). Кто это сказал?
Молчание.
Кто сказал? Два шага вперед! (Сам делает два шага вперед и наконец замечает часового.) Кто сказал?
В а с и л и й. Не могу знать. Никто не говорил.
Т и ц. Как - нет? Что? Кто сейчас кричал?
В а с и л и й. Вы изволили кричать, ваше благородие.
Т и ц. Я? (Грустно.) Значит, я пьян. (Строго.) Кто ты такой?
В а с и л и й. Рядовой Барыкин Василий. Охраняю пост.
Т и ц. Ага, часовой! Ты понимаешь свое значение?
В а с и л и й. Так точно. Отойдите от пирамиды.
Т и ц (пятится). Прекрасно, мой друг. Я уважаю устав... (Взмахивает руками.) Часовой! Куда идет Россия?
В а с и л и й. Не могу знать.
Т и ц. Ты должен знать. Я был в городе. Ты знаком с Зелениным? Он товарищ председателя... не помню чего... (Интимно.) Я живу с его женой - это должно остаться между нами, как между мужчинами. Но это вздор. Он говорит... Ты понимаешь меня?
В а с и л и й. Так точно.
Т и ц. Это очень хорошо. (Значительно.) Рушатся устои, часовой! Москва в огне. Брат восстал на брата, близится расплата... Тссс! Это запрещенное... У тебя русская душа?
В а с и л и й. Не могу знать.
Т и ц. Не отрицай. У меня тоже русская душа. Русская душа - это стихия! Мятежная стихия! Русский родится бунтарем - это национально. Ты социалист?
В а с и л и й. Никак нет - кочегар.
Т и ц. Я хочу обнять тебя, как меньшого брата. (Пятится.) Ну, ну, прекрасно, мой друг! Я уважаю устав.
Пауза.
Ужасно, часовой! Чрезвычайное положение. Есть приказ...
В а с и л и й (быстро). На других линиях бастуют, стало быть?
Т и ц. Тссс! (Вдруг недоверчиво уставился на Василия.) Кто тебе сказал?
В а с и л и й. Вы сказали, ваше благородие.
Т и ц. Я не должен этого говорить. Значит, я пьян. Зеленин говорит забастовкой охвачен весь узел. Были эксцессы. Он знает... у него есть в штабе... Есть приказ... По нашей дороге в Москву будут переброшены войска. Ты видишь - я откровенен. Я не хочу этого знать. Я хочу домой. У меня есть мать и сестры. Чистые девушки. Одна учится в консерватории. У нас настоящий Бехштейн. Над ним висят часы. Они делают так: ку-ку! Мы ужинаем вместе. Белая скатерть. Мне дают рюмочку кюммеля.
В а с и л и й (брезгливо). Понятно.
Т и ц. Я уверен, что ты меня понимаешь. Я не политик. Я хочу покоя. И я буду его защищать с оружием в руках, слышите!! (Пугается своего голоса и опять начинает ныть.) Часовой! Что меня ждет?
В а с и л и й (его взорвало). Тебя, наверное, повесят. Будешь болтаться на сосне и пугать ворон.
Т и ц (открыл рот от неожиданности). Что? Как ты сказал? Значит, ты негодяй? Я тебя сейчас!..
В а с и л и й. Пошел вон! Ты пьян, а я часовой.
Т и ц. Ка-ак?
Д о р о ф е й (показывается в дверях). Разговоры на посту! (Наступает на Василия.) Службы не знаешь, сукин сын? (Тицу.) Виноват, ваше благородие.
Т и ц (бормочет). Он... Он...
Д о р о ф е й. Так точно - понимаю. Нездоровится, ваше благородие? Дозвольте проводить. (Берет его под руку.)
Т и ц. Проводи... Он... Он... (Грозит Василию, затем повисает на Дорофее.)
Д о р о ф е й. Так точно. Сюда, ваше благородие. (Осторожно доводит Тица до двери офицерского зала, проталкивает его внутрь и на секунду задерживается в дверях, обернувшись к Василию.) Ты... поговоришь у меня!
Дверь закрылась. Часовой резко повернул голову и
опять застыл в предусмотренной уставом позе.
Опять офицерский зал. Те же, Тиц и Дорофей.
Д о р о ф е й (поддерживая Тица). Пожалуйте, ваше благородие. Вот сюда. Ну-кась, еще ножкой! Ну и хорошо! Эх, нездоровится-то как! (Устраивает его на диванчике, затем достает из обшлага шинели разносную книгу и вытягивается перед Рыдуном.) Депеша, ваше высокоблагородие! (Подает запечатанный конверт.)
Р ы д у н (разглядывает пакет, затем поднимает глаза, смотрит на ефрейтора). Что это у... (Догадывается и умолкает, сердито кашляя.) Прапорщик, распишитесь там...
Золотарев и ефрейтор оказались стоящими лицом к лицу.
Прапорщик вздрогнул и сделал шаг к нему.
Д о р о ф е й (стоит по-прежнему вытянувшись, только глаза его приобрели странную, как будто лишенную определенного выражения напряженность. Медленно протянул руку с карандашом). Извольте карандашик, ваше благородие.
Прапорщик опустил глаза, быстро расписался и сунул
Дорофею книгу.
Р ы д у н (бросил неодобрительный взгляд на Золотарева. Дорофею, мягко). Можешь идти.
Д о р о ф е й (быстро прикладывает руку к козырьку). Имею просьбу, ваше высокоблагородие!
Р ы д у н. Говори.
Д о р о ф е й. Дозвольте уволиться в город до вечера, ваше высокоблагородие.
Р ы д у н. Хорошо. Сделайте отметку, прапорщик...
Золотарев берет у Дорофея увольнительный билет, молча
расчеркивается и возвращает.
Д о р о ф е й. Покорнейше благодарим, ваше высокоблагородие. (Еще раз козыряет, поворачивается и выходит.)