Когда на другой день после их приезда младший дворник Фома понес в участок их паспорта, то приезжие оказались следующими лицами: рыбинский купец Тимофей Михайлович Ковалев с женой Олимпиадой Павловной и купеческий сын Иринарх Павлович Телегин.
Последний, то есть Телегин, был изящный молодой человек, тип настоящего хлыща из тех, которые покоряют сердца модисток, белошвеек, камеристок и вообще тому подобные сорта глупой бабьей породы.
Прежде мертвая квартира Ковалева вдруг оживилась. Начали появляться гости, затем всевозможные справления именин одного, дня рождения другого, так что званые пиры у них происходили чуть ли не каждый день, с немногими исключениями.
После несчастной попытки ошельмовать своего брата Матвей не поехал к себе в деревню, а решил остаться на неопределенное время в Петербурге. Теперь он дышал злобой на родного брата, собственно говоря, сам не зная за что, которого и решил извести во что бы то ни стало.
Чувство благодарности совершенно было чуждо Матвею, что мы и видели из поступка его с Никоновым. В настоящую же минуту, как мы сейчас видим, его душила злоба на самого себя, собственно, из-за затеянной им истории с бельем.
«Оно бы собственно и удалось, если бы не вмешались эти проклятые бабы», — думал он.
С такими мыслями мы застанем его в одном из трактиров около Галерной улицы, где он пил чай.
Уйдя от Бухтояровых, Матвей все-таки унес от них небольшой капиталец, с которым можно было жить, ничего покуда не делая, и потому, поселившись у одного из земляков, он повел вполне праздную жизнь, посещая все трактиры и портерные, заводя новые знакомства.
Вот и теперь, сидя за чаем, он поджидал нового знакомца, тем для него интересного, что тот жил в доме Бухтояровых. Где же люди так быстро и знакомятся, как не в поездах железных дорог и в трактирах!
— Здесь господин Дементьев? — спросил, влетая в комнату, молодой франт.
— Пожалуйте в залу, — почтительно указал буфетчик, — они давно ожидают вас.
— Мерси!
Франт снял с себя пальто и, отдав человеку, стоявшему у вешалки, пошел в залу.
— А! Оченно приятно! — приветствовал его Дементьев. — Вот уже два часа как мы вас поджидаем.
— Вы? Кто еще с вами?
— Я один-с…
— А, хорошо. Эй, чалаэк! — Подлетел слуга. — Полбутылки финь-шампань[2], а там сам знаешь, что.
— Слушаю-с.
Перекинув салфетку с одной руки на другую, слуга бросился исполнять приказание.
Матвей поморщился.
Он был страшно скуп и не любил больших расходов, а тут отлично знал, что этот изящный молодой человек имеет неприятную привычку забывать дома свой бумажник, и потому приходилось платить ему самому.
Но делать было нечего. После нескольких свиданий Дементьев понял, какую он может извлечь пользу от Телегина, и потому покорился своей участи.
— Ну-с, что у вас новенького, Иринарх Павлович? — спросил он.
— Да ничего покуда нет особенного, — ответил Телегин.
— Управляющего там еще не нашли?
— Пока нет еще, ваш братец…
— Не брат он мне теперича! — махнул рукой Матвей.
— Ну, Иван Дементьевич, хотя и состоит в звании дворника, но все дела на него возложены, и он пользуется полным доверием хозяина.
Дементьев залпом выпил стакан холодного чая, чтобы успокоить душившую его злобу.
— Дивлюсь только одному, как он управляющим не сделался, — сказал Телегин. — Ему и предлагали это место, но он отказался наотрез.
— Честность свою соблюдает, — ехидно сказал Матвей.
— Да, человек он, как я вижу, осторожный, — сказал Телегин, в котором читатель узнает Ланцова.
Это был действительно он.
В то время, когда Ковалев отделывал свою квартиру, долго скрываемый им Ланцов незаметно ушел вместе с рабочими и затем, как мы видели, вернулся вместе с поддельным братом Ковалева, под фамилией Телегина, понятно, как и все они, с поддельным паспортом. Таким образом в квартире Ковалева образовалась целая воровская банда.
Слуга принес полбутылки коньяку, финь-шампань с фруктами на закуску.
— Ведь я к вам по серьезному делу, — сказал Дементьев, прекрасно зная, о чем пойдет разговор.
— Если все у нас пойдет на лад, то за успех я смело ручаюсь, тем более, участников в этом деле очень немного.
— А в чем дело-то?
— Сперва давайте выпьем, а потом поговорим, как следует.
Ланцов протянул свою рюмку Дементьеву. Оба чокнулись и выпили.
— Разве еще повторим?
— Можно!
Оба повторили.
2
Финь-шампань