– Вы знаете, что это за гора? – Аладар кивнул на заснеженный пик, поднимающийся из тумана, за озером. – Вон там. Видите? – Он взволнованно указывал на него пальцем. – Та что высится за тем пароходиком. Это Титлис? Как вы думаете, какой она высоты?
– Думаю, километра три, – лаконично ответил водитель. Он говорил по-английски с еще большим акцентом, чем Аладар.
– Нет, намного выше. – Аладар ближе наклонился к водителю. – Высота Клариденштока – 3 270 метров, а эта гора значительно выше…
– Если вы и сами знаете, зачем спрашиваете? – Водитель не сводил глаз с дороги.
– Ну, честно говоря, я не уверен. – Аладар откинулся на сиденье. – Хотя мой отец знал, – пробормотал он себе под нос. – Пусть земля ему будет пухом. – Они повернули на Банхофштрассе, и Аладар стал разглядывать людей, спешащих по главной улице Цюриха. В отличие от ярких цветов, которые он привык видеть на улицах Будапешта и Вены, тут все, казалось, предпочитали черный.
Коган удивлялся: почему они выглядят такими несчастными, такими замученными? Неужели им невдомек, как им повезло, что они живут здесь?
– А что вы думаете по поводу аншлюса? – спросил он водителя.
– К чему вы спрашиваете?
– Я хотел узнать, каково это – иметь восточными соседям и фашистов?
Водитель пожал плечами.
– А какая разница? Они много лет были нашими северными соседями.
– Да, но… неужели вас не беспокоит происходящее? – Аладару вспомнился пограничник, записавший его фамилию в маленькую кожаную книжечку. – Фашисты начинают захватывать…
– Австрийцы что хотели, то и получили. Вы видели, как они с распростертыми объятиями встречали Гитлера в Вене? С цветами и музыкой. Нацистским приветствием. Видели? На референдуме сто процентов голосов…
– На самом деле девяносто девять и семь десятых процента. – Аладар просунул голову в окошко в перегородке, отделявшей пассажира от водителя. – Но референдум состоялся, когда фашистские войска уже вошли в страну… Навряд ли это было честное голосование.
Шофер снова пожал плечами.
– Фашисты повсюду захватывают власть. Что от нас зависит? – Он припарковал машину под низким навесом, рядом с гостиницей «Сен-Готард». Подбежал посыльный, чтобы открыть дверцу.
– Теперь, когда они захватили Австрию, кто следующий? – задал риторический вопрос Аладар.
Шофер потянул ручной тормоз и указал на счетчик.
– С вас девять франков.
Регистрируясь в гостинице, Аладар заметил, что его номер стоит гораздо дешевле, чем прошлой зимой, когда они останавливались здесь с Каталиной: они приезжали вступить во владение счетами семьи Блауэров после смерти матери Каталины. За номер в «Сен-Готарде» – одной из лучших гостиниц Цюриха – он сейчас заплатил двенадцать швейцарских франков, или двадцать пенге,[5] меньше трех американских долларов.
Обед вообще обошелся в копейки. За восемь франков ему подали обед из трех блюд: консоме, телятину в сливочном соусе с жареным картофелем по-швейцарски, а на десерт – сладкий крем сабайон.
После обеда Аладар устроился в холле гостиницы почитать местные газеты. Он узнал, что неподалеку, у Альбы, на том берегу реки Лиммат, показывают новый фильм Дженет Макдональд «Тарантелла – шпионка из Мадрида».
С банкиром он встречается завтра в десять. Так почему бы не пойти в кино? Возможно, фильм успокоит его.
Не успокоил. Перед фильмом показали хронику: встреча Гитлера и Муссолини в Риме. Аладар с ужасом смотрел, как тысячи сторонников фашистов собрались на площади Венеции, выкрикивая: «Дуче! Фюрер!»
Зрелище этой толпы и марширующих по Риму солдат заставило Аладара унестись мыслями куда-то далеко от фильма, от тихого цюрихского вечера. Он думал о том, что станет, если в Европе разразится война. Он задавал себе вопрос, что будет с Каталиной, с его детьми, с ним самим?
После окончания фильма люди чинно, по одному, потянулись к выходу. В Цюрихе внешне царил образцовый порядок, в то время как остальной мир, похоже, вышел из-под контроля.
Океанский лайнер стоял в порту Венеции. Он старался вырваться в море, однако не мог и двинуться. Корабль был крепко пришвартован к пристани длинными крепкими канатами. Люди на борту в панике бегали туда-сюда, натягивали на себя спасательные жилеты, искали илоты.
5
С 1928 по 1946 г. венгерская денежная единица называлась пенге (от слова pengo – «звонкая монета»); с лета 1946 г. ее заменил форинт.