- Это как?
- Самый тяжелый случай... - помолчав, хмуро молвил дядя Семен. Привяжется отражение к человеку - и больше никого уже знать не желает. Человек умер давно, а отражение так и бродит себе по зазеркалью. И ладно, если просто бродит! А то ведь еще и в зеркало влезть норовит...
- Ух ты! - Егор зябко передернул плечищами. - Это, пожалуй, покруче будет, чем с обслугой! И что с ними потом - с такими?
- То же самое. Персоналия нон грата! Слыхал такую хохму? Под зад коленом - и привет!
- Да нет... Я про тех, которые в зеркало не лезут, а просто бродят...
- Стол видишь? - спросил дядя Семен.
Егорка моргнул, потом опасливо покосился на расплывшийся, подтаявший угол столешницы - и как-то сразу осунулся, видимо, представив, что нечто подобное происходит с ним самим. Жутко все это. Рыба тухнет с головы, отражение распадается с лица. А главная жуть в том, что само-то оно этого не замечает...
Интересно, сколько времени можно продержаться, не подходя к зеркалу? Год? Два?.. Во всяком случае, не больше...
Отражение № 3
Из тягостного раздумья Егора вывел голос дяди Семена.
- Ну, что? - задумчиво промолвил ветеран, поглядывая на заметно сместившийся сплюснутый шар биржи. - Мнится мне, что Васятку нашего забрали надолго. Пойдем, Егор, кое-что покажу... - И, встав, направился к серой коробке павильона.
Егор растерянно посмотрел ему вслед.
- А бугор вернется? - напомнил он.
- Вряд ли, - не оглядываясь, отозвался ветеран и шагнул в павильон прямо сквозь стенку.
...Отражение комнаты было и вправду мутновато. Если бы не старый стеллаж с пропылившимися книгами - типичная берлога алкоголика: строй готовых к сдаче пустых бутылок под окошком, свесившийся с дивана матрас, затоптанный и прожженный в нескольких местах ковер...
- Да... - с сожалением констатировал дядя Семен. - Со стеклышком он, конечно, того... зря...
Изнанка новенького зеркала смотрелась удручающе: двойные размашистые разводы, оставленные влажной тряпкой, успели засохнуть - и теперь отражение воздуха в пограничном зазеркалье казалось слоистым.
- Ну вы, ребята, совсем обнаглели!.. - жалобно проскулил кто-то из невидимой обслуги. - Куда ж вы в павильон? Да еще сквозь стену! Не положено ведь... Дядя Семен! Ну ты-то вроде постарше! Нам же за вас влетит...
- Примолкни, - вполне дружелюбно посоветовал дядя Семен - и жалобный голосок примолк.
Егорка боязливо поглядывал на пустой прямоугольник зеркала. Дико ему было и непривычно находиться в павильоне просто так, не видя напротив своего двойника, все движения которого следует незамедлительно угадывать и повторять.
- А чего мы сюда, дядя Семен? - спросил он полушепотом.
Вместо ответа тот нагнулся, кряхтя, и извлек из-под стола отражение крупного зеркального осколка, похожего на лезвие ятагана.
- Эх ты! - сказал Егор. - Это откуда? Дай глянуть!
- Все, что осталось от старого зеркала, - пояснил дядя Семен. - Я так думаю, что Васька его незадолго до нас долбанул. Остальное-то стекло вынесли, а это - вроде и на виду лежит, а проглядели...
- Вот попомни мои слова... - злобно шептались в пустом углу. Нарочно потом на место не положит...
Там колыхалась похожая на рваный чулок паутина.
Бережно приняв зеркальный ятаганчик обеими руками, Егорка с трепетом заглянул в него - и увидел свою сведенную гримасой физиономию.
- Слушай... - потрясенно выдохнул он. - А нас-то там кто отражает?
Дядя Семен крякнул, поскреб в затылке.
- А хрен его знает! - ответил он со всей искренностью и забрал стекло. - Штору задерни... А сам в угол отступи. Вон в тот, в правый...
Егор повиновался. В комнате совсем потемнело. Сиял лишь прямоугольник настенного зеркала. Окошко в реальный мир.
Дядя Семен передвинул стул и, сев к зеркалу спиной, стал смотреться в осколок. Смотрелся долго. Губы его шевелились.
- И чего? - спросил наконец Егор.
Ветеран недовольно на него покосился, но стекло опустил.
- Значит, так, - сказал он, поднимаясь. - Вот загулял твой Егор, вторую неделю носа не кажет... Тогда что?.. Тогда приходишь сюда, когда нет никого, закрываешь штору, садишься и смотришь... А сам ругай его, ругай по-всякому... Понял?
- И что будет?
- Иногда ничего. А иногда, глядишь, и объявится вскоре.
С огромным сомнением юноша взял осколок и сел. В зеркальной плоскости ятаганчика обозначился темный очерк коротко стриженной головы с оттопыренными ушами.
- Ты! Козел! - неуверенно сказал Егор своему отражению.
Тут же заподозрил, что дядя Семен его просто разыгрывает, хотел было встать, как вдруг стекло подернулось рябью - и Егор увидел прямо перед собой исковерканное злобной радостью незнакомое женское лицо. Отпрянул. Лицо исчезло.
- Чего там? - с интересом спросил дядя Семен.
Егорка моргал.
- Баба какая-то... - пробормотал он.
- Баба? - озадаченно переспросил дядя Семен. - Хм... Любопытно. Ну-ка дай...
Каждый повторил опыт по разу, но ликующая фурия в осколке так больше и не появилась.
- М-да... - разочарованно произнес дядя Семен. - Зазеркалье, зазазеркалье... Черт ногу сломит!
Положил осколок на стул и, покачивая головой, двинулся к выходу.
- Видал?.. Нет, ты видал, что творят? - прошелестело в углу. Раскидали все - и пошли, будто так и надо...
- Дядь Семен! - растерянно окликнул Егор.
Тот обернулся.
- Слушай! - Юное отражение, таинственно округлив глаза, тыкало пальцем в светлую изнанку настенного зеркала. - Мы-то думаем: реальность, тоси-боси... А вдруг они там тоже кого-то отражают?
Ветеран задумался на секунду.
- Да наверняка, - бросил он, покидая коробку павильона.
Отражение № 4
Впечатлительный Егор долго не мог прийти в себя. Карты из рук валились. Мысль о том, что кто-то в зазеркалье-2 точно так же подшутил над ним, как он сам прикололся под Рождество над суеверной старушенцией, явившись ей в качестве суженого, честно говоря, наводила оторопь.
- Дядя Семен, - спросил он с неловкостью. - А сколько вообще зазеркалий?
- До чертовой матери и больше, - компетентно отозвался тот. - Помню, беседовал я в Александрии с отражением одного гностика...
- Чего? - не понял Егор.
- Ну так зазеркалье-то крохотное было, не то что теперь! - тоже не уловив сути вопроса, пояснил ветеран. - С каждым общаешься запросто, вроде как в деревне. Так вот он мне все это, Егор, оч-чень подробно изложил... До чертовой, говорит, матери, Деметрий! Меня тогда Деметрием звали... Или Проклом? - Нахмурился озадаченно. - Нет, все верно, Деметрием. Проклом - это раньше...