- Подождите... Йорхос, нет! Никуда я не поеду, - сказала я твёрдо.
Я решила, что они собираются забрать меня, а Яна бросить здесь. Это было полностью исключено.
- Ерунда, - сказал Вэл.
Он шагнул к койке, на которой пластом лежал Ян, и склонившись, заглянул ему в лицо.
- Что, братишка, плохо дело? - проговорил он негромко. - Знаю, неприятно. У меня друг от этого умер.
Вэл рывком поднял его с койки и поставил на ноги, придерживая за плечо.
- Вот так. Пошли! - сказал Вэл и поволок его к выходу.
Я подхватила бинты и склянки - ещё пригодятся - и поспешила за ними. Краем глаза я видела, как Памва-Хлусик соскочил с подоконника на улицу и исчез в темноте. Когда мы шли по коридору, кроткие сёстры испуганно жались к стенам и провожали нас долгими взглядами.
Выбравшись из тупикового переулка, мы пересекли узкую, безлюдную улочку, нырнули под тёмную арку между домами и оказались на каких-то задворках. Там нас ждала машина с погашенными фарами. За ветровым стеклом виднелся силуэт водителя. Под аркой я разглядела две фигуры - Хлусик и худощавый черноусый мужчина, одетый в кожаную куртку. На плече у него висела объёмистая сумка наподобие тех, с какими ходят разносчики газет.
- Лита, это Коган. Он из Сумерязи, - сообщил Хлусик.
Черноусый улыбнулся.
- Очень рад, Лита. Я слышал о вас.
- Давайте быстрее, - проговорил Вэл.
Ромеец подтащил Яна к машине и втолкнул его на заднее сиденье. Сам он расположился впереди рядом с водителем.
- Поезжайте уже, - сказал Хлусик, - Конторка-то не дремлет!
- А вы не едете? - спросила я.
- У нас ещё дела в городе, - ответил Коган, похлопав ладонью по сумке. - А там на перекладных. Ничего, нам не впервой. О, кстати...
Он сунул руку в сумку, вытащил оттуда лист бумаги с напечатанным текстом и протянул мне.
- Листовочка вот, - сказал он. - Почитаете, если будет время.
Я взглянула на листовку. В темноте я не разобрала букв, но отчётливо разглядела чернильную печать внизу листа. Звезда о восьми лучах. Восьмирог. Ничего крамольного. Очень старый символ.
- Спасибо, Коган. Прочту непременно, - пообещала я.
Салон машины был тесный, с низким потолком и жёсткими сиденьями, обтянутыми ковровой тканью. Обычный самоходный экипаж без изысков. Я устроилась на заднем сиденье рядом с братом. Взяла его за руку, сжала. "Всё будет хорошо, Ян, - прошептала я. - Всё будет хорошо".
Водитель протянул руку к приборной панели, щёлкнул выключателем. В салоне зажёгся свет. Теперь я могла его разглядеть - ладный коренастый мужичок лет сорока, одетый в фантастическое тряпьё. Серые в полоску брюки, ежевичный пиджак, из-под которого выглядывала атласная жилетка цвета болотной ряски и широкий галстук в синие и оранжевые разводы. Образ довершал картуз с лихо заломленным козырьком. В таких одеждах любят щеголять контрабандисты-профессионалы из Лунницы.
- Вэл, ты ж нас не представил, - сказал водитель. - Войцех Гарэза. Лунница. Торговые перевозки. Моё почтение!
Он шутливо взял под козырёк картуза.
- Вы тоже от Волчека? - спросила я.
Войцех покрутил головой.
- Э, нет. Волчек у меня партию винтовок закупал, было дело. А так нет, я в игры ихние не играю. Крамольнички, едрить их душу, - Войцех тихонько засмеялся и повернул рычаг под приборной доской. Заурчал двигатель.
Ну, дела, подумалось мне. И откуда только у Сташека деньги? Бедный школяр... Покружив немного по окраинным улочкам, мы пересекли железнодорожные пути и выехали на торговый тракт. Дорога была пустынна - ни машин, ни омнибусов. Вокруг до самого горизонта тянулись рапсовые поля.
- А вы знаете, что из рапса делают взрывчатку? - спросил зачем-то Войцех.
Ему никто не ответил.
- Война, говорят, закончится очень скоро, - продолжал Войцех. - Спорные территории, всего-то сотня-другая миль. Дуумвират и Братство не станут за это воевать, уступят. Девки в подштанниках, что из них за вояки?
- И всё-таки в приграничье тебе лучше не возвращаться. Пока что, - сказал Вэл.
Войцех кивнул.
- И то правда. Если наши двинут на Дуумвират, там будет бойня. Эверноцы нынче злые, как собаки. Сегодня воздушные корабли разнесли парочку ихних гарнизонов. Вдрызг. Атака с воздуха, красивое, наверно, зрелище...
- Сумасшедшие, - сказала я.
Проехав пару десятков миль, мы увидели впереди огни прожекторов. По тракту двигалась колонна военной техники. Быстроходные колёсные броневики щетинились стволами орудий. Неповоротливые 'движущиеся крепости' ползли, лязгая гусеницами и изрыгая клубы едкой гари. Тяжёлые дальнобойные установки транспортировались на гусеничных платформах. В свете прожекторов багровели знамёна Империи.
- Во, видали? - сказал Войцех, ткнув пальцем в ветровое стекло. - Воевать идут. Герои.
Он крутанул рулевое колесо, и мы свернули на грунтовую дорогу, лентой вившуюся среди рапсовых полей. Машину тут же затрясло на колдобинах. Да, это не по тракту ехать... Миновав поля, мы очутились на плоской равнине с разбросанными там и сям рощицами и перелесками, которые казались в ночной темноте сплошными сгустками черноты. Время от времени за окнами мелькали островки янтарно-жёлтого электрического света - жилые посёлки. Наконец последние признаки цивилизации остались позади, и вдоль дороги потянулись хвойные леса, песчаники да болотистые пустоши, заросшие осотом и вербами. Путь лежал на север. К морю.
Несколько раз я проваливалась в сон - короткий, тяжёлый, без сновидений. Я всё-таки смертельно устала за этот день. Однажды я заснула довольно надолго, и когда проснулась, то увидела, что Войцех Гарэза переместился на сиденье справа. Он спал, откинувшись на спинку кресла, а за рулём сидел Вэл Йорхос. В машине было жарко, и Вэл сбросил куртку, оставшись в рубашке-соколке без рукавов. При свете лампочки я рассмотрела странную отметину на его правом предплечье - цифры и буквы. "Ф.О.8-16".
Ян что-то говорил. Очень-очень тихо. Я склонилась к нему.
- Что, Ян?
- Он имеет цвет. Багровое на чёрном. Как вспышки. Это очень странно...
Ян замолчал. Я осторожно обняла его, прижала к себе.
- Всё будет хорошо, - сказала я. - Поспи. Постарайся заснуть.
Дальше мы ехали молча. Тишину нарушал только гул двигателя. Я знала, что скоро увижу Сташека. Но я ничего не чувствовала. Ни радости, ни волнения. Ничего. Все чувства как будто умерли, заледенели. Прильнув к окну, я смотрела на ночное небо, полное звезд. Впереди было море.
Соглядатай - Мертвячий Овражек
Лесная резиденция Наместника, негласно прозванная 'Мертвячим Овражком', была погружена во тьму. Даже в гостином зале, где только что находились три человека, царил полумрак. Единственным источником света здесь служил камин, в котором пылали, потрескивая, берёзовые поленья. Мика Венд, префект Северной Провинции, восседал в кресле у камина. Опершись о резные подлокотники и положив подбородок на сцепленные пальцы рук, он задумчиво глядел на огонь. На его бледных щеках плясали красноватые отсветы. Лицо Наместника оставалось непроницаемым, ничто не выдавало в нём ни волнения, ни гнева, ни злорадства - только странная, неуловимая усмешка таилась в уголках его губ. В воздухе пахло порохом. Ценный ковёр у ног Наместника был забрызган кровью, а под высоким потолком с перекрещивающимися балками, казалось, всё еще витало эхо выстрела. Алех Валога, агент Тайной Канцелярии, стоял напротив Наместника, сжимая в руке парабеллум. Молчание было невыносимым, но Соглядатай не решался заговорить первым.
- Ретив же ты, Валога, - произнёс, наконец, Наместник. - А такая была задушевная беседа. Жаль.
- Виноват, Ваше Превосходительство. Капсула, - отчеканил Алех Валога.
- Да видел я, видел. Не оправдывайся, - проговорил тот бесцветным голосом. - В любом случае сказал бы он не больше, чем мне и так уже известно.
Они оба посмотрели на безжизненное тело, лежащее на полу лицом вниз. Мертвец был одет в чёрную униформу конторы, фуражка с серебряной эмблемой слетела с его головы, в затылке зияла дыра. Сет Багха, начальник провинциальной службы безопасности. Второй человек после префекта. Заносчивый ромеец, он даже на пороге смерти не оступился от своих замашек. Глядел на них, семгальцев, как на быдло. И Наместнику смеялся в глаза. 'Спроси у куратора, Мика! Он ведь был уже у тебя в руках. Что, упустили? Какая жалость...'