- Уже лучше, Вэл. Гораздо лучше, - промурлыкала она.
Приподнявшись, она вновь уселась на нём верхом и расшнуровала корсет, который был ей тесноват.
- Лилея...
- Молчать! - приказала она.
Склонившись, она запечатала его рот поцелуем. Потом она начала сосредоточенно двигаться - вверх-вниз. Пружины кровати заскрипели.
- Лилея, чёрт!..
Почувствовав его ладони на своих бёдрах, она победоносно улыбнулась. Её ласки оказались сильнее зелья. Впервые в жизни...
- Да! Да-а-а! - вырвалось у неё.
Цветастые узоры на обоях закружились у неё перед глазами, словно стёклышки в калейдоскопе. Когда её уже накрывала горячая волна, она успела заметить, что люстра под потолком начала мигать и сыпать искрами - хотя, возможно, Лилее это просто показалось.
Потом они лежали рядом поверх скомканного одеяла. Ромеец спал. Лилея держала его в своих объятиях, поглядывая на отражение в зеркале, висевшем напротив кровати. Там, по ту сторону амальгамы, лежали двое любовников - он и она - лежали, тесно прижавшись друг к другу, её белые кудряшки перепутались с его чёрными прядями... Красиво, подумала Лилея. Как в той старинной песне. Как же это? А, вспомнила:
В ночь из окна глядела
Дева, бела, словно снег,
Гость под окном незваный,
Весь чёрен, как смертный грех...
Что же дальше?.. Забыла, совсем забыла, сонно размышляла Лилея. А действительно, почему нас так тянет друг к другу? Точнее, их к нам. Смотрят же на нас, как на холопов, а всё равно приходят. Жить без нас не могут. И кто из нас берега попутал?.. Ай, крамола всё это, крамола. Неинтересно. Спи.
Когда Лилея проснулась, в комнате было уже светло. Обычно она пробуждалась в пять, когда включался Народный Вещатель, и из его жестяного чрева начинали извергаться звуки гимна. Теперь же Вещатель молчал, как задница, и Лилея - впервые за долгие годы - наконец-то выспалась как следует. Вэл Йорхос, уже одетый, сидел на краю кровати, зашнуровывая ботинки. Лицо его было немного осунувшееся, волосы мокрые - наверно, только что из ванной.
- Здравствуй, душеспасительница, - сказал он с улыбкой. - Как спалось?
Зевнув, она приподнялась на локте, цветок лилии, уже пожелтевший и увядший, выскользнул из её волос и упал на подушку. Лилея безразлично смахнула его на пол. Бросив взгляд за окно, она ахнула от восхищения. Черепичные крыши домов и ветви деревьев, лишённые листвы, сделались белыми, и в комнату из окна лился мягкий молочно-белый свет. Ночью выпал снег, укрыв собой всю грязь и непотребства большого города.
- Как же красиво... - произнесла она.
Йорхос встал, потянулся за пальто, которое лежало на банкетке.
- Лилея, ты это ... - проговорил он после короткой паузы. - В общем, спасибо тебе за всё. Если бы не ты, я б уже сдох, наверно.
Внутри неё вдруг всё заледенело. Она медленно завернулась в одеяло и села на кровати, подобрав ноги.
- Ты больше не придёшь? - спросила она очень тихо.
- Наверное, нет.
Она поджала губы, но глаза её остались сухими. Что ж. Она знала, что рано или поздно это случится. Два года назад он появился неизвестно откуда, сейчас уходит. С самого начала она осознавала, что их отношения не могут продолжаться вечно. Она ждала этого дня, неизбежного, как смерть. И всё-таки, как-то всё быстро. Слишком быстро. Она не успела подготовиться...
- Лилея.
Она подняла глаза.
- Да?
- Послушай меня, - сказал он очень серьёзно. - Уезжай из Северной Провинции. К чёртовой матери, уезжай. Ничего здесь не будет. Всё поделили и продали. От вас уже ничего не зависит.
- И куда мне ехать? - спросила она уныло.
- Куда захочешь. Ты Мирко Шелега знаешь?
- Шелег. Шелег-шмелег, - она покачала головой. - Не знаю. А кто это?
- Годный мужик, хоть и конторский. Документы тебе сделает, на выезд. И не фальшивку какую-нибудь, тут все законно. Сможешь выехать, куда пожелаешь, ни один таможенник не прицепится. В Зирайский Калифат, например. Зиккураты ихние посмотришь. И сады с орхидеями.
Лилея покачала головой.
- В Зирай не хочу.
- Ну, в Эверон тогда. Или в Братство. Там войны нет.
Эверон. У Лилеи защемило сердце. Она тосковала по Эверону все эти двенадцать лет. Образы этого дивного края преследовали её в сновидениях. Домик на берегу горного озера - белый, с чёрными балками и балкончиком, уставленным горшками с геранью. А вокруг изумрудные луга, оливы и виноградные лозы. И одуряющий, пьянящий аромат чабреца и базилика...
- Бумага, карандаш есть? - спросил Йорхос.
- В столе под зеркалом, - сказала она равнодушно.
Он вынул из ящика стола блокнот и нацарапал в нём какой-то адрес.
- Мирко Шелег. Свяжешься с ним. Он объяснит, что нужно делать.
Лилея кивнула.
- Хорошо.
Положив блокнот на край кровати, он наклонился к ней и прикоснулся губами к её лбу.
- Прощай, Цветок Невинности. Спасибо за всё.
- Вэл, - она решила предпринять последнюю попытку. - Слушай, а этот Шмелег может сделать документы...и для тебя?
Он взглянул на нее с недоумением.
- Зачем мне?
- Вэл, поедем вместе! - сказала она с жаром. - В Эверон. У меня денег достаточно, на особняк хватит. Там горы, озеро... чабрец цветёт... - она осеклась. Ромеец смотрел на неё так, будто она сморозила несусветную глупость.
- Лилея, ты в своём уме?
- Но почему нет? - спросила она.
Он криво усмехнулся.
- Лилея, они нас ненавидят! Ты хоть знаешь, что они о нас говорят? Как нас называют? Да и на вас глядят, как на грязь...
- Вэл, я бывала в Эвероне, - мягко сказала Лилея. - Никто не говорит там гадостей о ромейцах. Во всяком случае, я не слышала. Ни разу. Ни словечка.
- У них это в мыслях, - упрямо произнёс он.
Лилея промолчала. Спорить не имело смысла. Они действительно сумасшедшие.
- Прощай, Йорхос. Прощай, - сказала она.
Когда за ним закрылась дверь, Лилея взяла в руки блокнот, и близоруко прищурившись, поднесла его к глазам, пытаясь разобрать написанный от руки адрес. Но вдруг строчки поплыли у неё перед глазами, в носу защипало, и госпожа Лилея расплакалась.
Лемар - Поветрие
Сестра Марта, настоятельница монастыря Бартоломея Праведника, что в городе Асмень, прибыла в Лемар ближе к полуночи. В местной гостинице для неё уже были заказаны двухместные апартаменты на втором этаже - двухместные, ибо в Лемар монахиня прибыла не одна. С ней была её подопечная, воспитанница монастырского приюта для девочек-сирот, которую монахиня обозначила в книге постояльцев как: "Нара, 12 лет и 8 мес." Утомлённая и изголодавшаяся после долгой дороги (из Асменя в Лемар ехать без малого четыре часа), сестра Марта велела подготовить себе ванну и заказала в номер поздний ужин: пару жареных рябчиков с клюквенной подливкой, запечённый мучной корень, фаршированный рубленой свининой, горячие чесночные булочки, черничное суфле со взбитыми сливками и подогретое вино с пряностями. Следующие четверть часа в гостинице царила суета. По лестнице сновали носильщики с дорожными кофрами (багаж у кроткой сестры был изрядный), горничные с горячими полотенцами и подавальщицы с подносами, уставленными яствами. Наконец всё утихомирилось, и на постоялом дворе воцарилась тишина.
Однако не прошло и часа, как на столе коменданта гостиницы вновь задребезжал звонок - сестра Марта требовала незамедлительно привести доктора, ибо ей дурно. Очевидно, чувствительный желудок монахини не справился с плотным ужином. Доктор жил в нескольких кварталах от гостиницы, и за ним тотчас же послали извозчика. Ещё через четверть часа девочка, в книге постояльцев обозначенная как Нара, спустилась вниз и подошла к коменданту.