- Ох, так это же, наверно...
Она не произнесла этого вслух, но они подумали об одном и том же. Неразменный Талер. Волшебная монета из очень старой сказки, которую знали и в Семгалене, и в Царьгороде. Говорят, некоторые всерьёз готовы были продать за него душу. Неразменным Талером можно было расплатиться с трактирщиком, отдать его ростовщику, даже выбросить в море, но всё равно он неизменно возвращался к своему владельцу. А ещё Неразменный Талер притягивал к себе деньги. Не оттого ли им так охотно подавали милостыню на городских улицах? Будто в подтверждение тому на ступени паперти со звоном упала монета. Какой-то человек, выходя из храма, бросил им под ноги полсеребряника.
- Откуда он у тебя? - спросила Нара.
- Мне дал его человек по имени Ангхи. Здесь, в Лемаре, в первый день карантина. Странно, правда?
Ян умолчал о том, что незнакомец вернул ему и капсулу с ядом, которую отобрали в гарнизоне.
Импровизированная служба заканчивалась. Прихожане поднялись с лавок и затянули заключительный благодарственный гимн. "Сейчас из храма повалит народ, и все будут бросать нам монетки, - подумала Нара. - Их притянет к себе Талер..." Она вздрогнула, когда на неё упала чья-то тень. Подняв глаза, Нара увидела перед собой лютниста. Того самого, которого она видела накануне вечером в таверне. Сейчас она могла разглядеть его получше. Это был юноша лет восемнадцати, высокий и статный, его лицо с продолговатыми глазами и высокими скулами было очень бледно, но всё же привлекательно. Юноша был разодет в ромейский кафтан вишнёвого цвета, богато расшитый золотой нитью, алые сапожки с загнутыми носами и всю ту же шапку с отворотами, украшенную пышным павлиньим пером. Длинная прядь угольно-чёрных волос спадала на его лицо, скрывая правый глаз и часть щеки. В руке он держал лютню.
- Здравствуйте, принцесса, - сказал он, улыбаясь.
- Здравствуйте, - вежливо ответила Нара.
- Скажите-ка мне, почему вы стоите на паперти, как нищенка, и просите подаяние? - спросил лютнист. - Вы ведь должны жить во дворце, а ваши подданные опускать очи долу и преклонять колени, когда вы шествуете мимо.
- Вы смеётесь надо мной? Я и есть нищенка. Я выросла в приюте, а родители мои умерли.
Нара покосилась на Яна, но тот сидел неподвижно, запрокинув лицо к небу, и, казалось, не слышал их разговора. Юноша усмехнулся.
- Спойте для меня, принцесса. Балладу об Айал-Гаче. Так его называют ксайлахские кочевники. Айал-Гач, он же Странник. Злой колдун, который обманом захватил одно царство-государство, и заколдовал там всех людей, сделав их своими приспешниками.
- Я не знаю такой песни, - с удивлением сказала Нара.
- Жаль, - юноша вздохнул.
- Я могу спеть "В прах рассыпались мечты", - сказала Нара.
Эту песенку воспитанницы приюта разучивали на уроках музыки, аккомпанируя на лютне и клавикорде.
- О, шедевр салонной лирики, - обрадовался юноша. - Давайте! Я готов.
- А вы нам заплатите за это? - спросила она.
- Я уже вам заплатил. Двумя днями ранее.
Юноша прижал к груди лютню и коснулся струн. Полилась нежная, печальная мелодия. Нара вздохнула и запела.
Было когда-то мне счастье дано
С тем, кого сердце желает мое...
Прихожане один за другим выходили из храма, но не спешили расходиться по домам. С улыбками на лицах стояли они вокруг паперти, слушая песню. На каменные ступени со звоном падали монеты. Какой-то молодой человек в чёрном пальто и бордовом шарфе, обмотанном вокруг шеи, протянул Наре пару медных. Она взяла деньги и кивнула в знак благодарности.
Сердце, прошу, ты его отпусти,
Сердце, не плачь, но забудь и прости...
Юноша закончил играть и опустил лютню.
- Прекрасно, прекрасно. Это было незабываемо, - сказал он. - Когда вы взойдёте на престол, принцесса, я уж не осмелюсь потребовать от вас песню. Премного благодарен, что вы позволили мне воспользоваться шансом. За сим откланиваюсь, Ваше Высочество.
Юноша склонил голову и с почтением прикоснулся к своей алой шапке. Нара в растерянности взглянула на Яна, а когда она снова повернулась к лютнисту, его уже не было. Ни Ян, ни один из людей, стоявших на паперти, не услышал музыку лютни. И никто из зрячих так и не разглядел странного лютниста, хотя юношу, разодетого в яркий кафтан и шапку с пером, трудно было не заметить. Один лишь молодой человек в чёрном пальто, который был поэтом, смутно догадывался, что кто-то играл на лютне, а песня о разбитом сердце предназначалась вовсе не для ушей простого смертного.
Лемар - Волколаки
Утомлённый чтением, Вольдемар Пелягриус задремал, не проснувшись даже, когда толстая книга выскользнула из его рук и со стуком упала на пол. Его разбудило пение. Чистый, серебристый голос поднимался над храмовой площадью. Голос девочки лет двенадцати. Судья сладко зевнул, потянулся в своём мягком кресле и с любопытством уставился в окно. Его блёклые глаза расширились от изумления. Вскочив с кресла, он бросился к письменному столу и вытащил из ящика две цветные миниатюры-светописи (портрет и в полный рост), которые доставила ему госпожа Сорекс после своего визита в приют Асменя. Прилипнув лбом к оконному стеклу, судья смотрел то на девочку на паперти храма, то на миниатюры. Да, сомнений быть не могло. Это девица Нара, двенадцати лет восьми месяцев от роду. Та самая, которую он намеревался удочерить. Стало быть, её успели привезти в Лемар до того, как закрылись ворота. Не веря в свою удачу, судья ринулся к выходу, на ходу натягивая бобровую шубу и меховую шапку.
Господин Пелягриус был уже немолод и довольно грузен, и ему стоило немалых усилий, чтобы на бегу пересечь храмовую площадь и взбежать на ступени паперти. Он тяжело дышал, и на лице его блестели капли пота.
- Здравствуй, ласочка моя! Хвала Вышнему, наконец-то я тебя нашёл, - сказал он, отдуваясь.
Девочка попятилась. Судья опустился на корточки и протянул к ней руки.
- Ну, ну, не бойся меня, птичка. Я Вольдемар Пелягриус, твой приёмный отец.
- Пелягриус? - услышал он.
Какой-то слепой попрошайка, сидевший на паперти, назвал судью по имени. Господин Пелягриус не обратил на него внимания.
- Тут такой холод, рыбка моя, а на тебе всего лишь это плохонькое пальтишко. И ты, наверное, проголодалась. Скорей идём ко мне домой, там ты отогреешься и поешь, как следует, - ворковал судья.
Девочка отступила и спряталась за спину слепца, который уже поднялся на ноги и поудобнее перехватил свой посох.
- Никуда я с вами не пойду, - сказала она. - Я не хочу, чтобы вы меня удочеряли.
- Но... как же так?
Судья почувствовал растерянность. Он не был готов к такому повороту событий.
- Девочка, ты поступаешь нехорошо. Твоя настоятельница пообещала госпоже Сор... то есть мне, что...
- Моя настоятельница умерла, я теперь сама по себе, - перебила его девочка. - И вы мне не отец. Отстаньте от меня.
Господин Пелягриус взглянул на девочку, потом на слепца. Тот стоял, сжимая в руках посох, и вид у него был не слишком дружелюбный.
- Чёрт... - пробормотал судья, отступая.
Ему ни разу в жизни не приходилось драться. Он вообще испытывал отвращение к любым формам физического насилия. Слепец, конечно, не был серьёзным противником, но он мог вцепиться ему в рукав и изорвать дорогую шубу.
- Нара, пойдем отсюда, - тихо сказал слепец.
Девочка взяла его под руку, и они поспешно двинулись прочь от храма. Судья ошалело смотрел им вслед. 'Вот, гадство! - выругался он про себя. - Боженька, неужто Ты допустишь?..' Услышав за спиной какую-то возню, судья обернулся. Дьячок, бренча ключами, тщательно запирал двери храма. И тут судью осенило. Он шагнул к дьячку и принялся что-то шептать ему на ухо.
***
Ян и Нара отошли довольно далеко от храма, когда их нагнал дьячок.
- Постойте! Постойте! - кричал он.