- Так генератор. Я стержень выломал, и он сразу сдох. Всё, как ты говорил.
- Да твою ж мать...- Ян вдруг затрясся от смеха, прикрыв рот ладонью. - Распотрошил всё-таки.
Памва энергично закивал.
- Ага, ага. А Лита говорила, что не получится.
- Она там?
- Да! С ней всё хорошо, не волнуйся. Я за ней присматривал, - не без гордости сказал Памва.
- И долго вы там проторчали? Под Тёрном? - спросил Ян.
- Два дня, две ночи. Мы так и не знали, жив ты или нет. А вчера мы увидели тебя на замчище. Мне даже показалось, что ты помахал нам рукой. Ян, ты и вправду можешь видеть?
- Нет. Наверно, рука дёрнулась, когда я бросал талер.
- Какой талер?
- Потом объясню. Два дня, говоришь? В такой мороз собачий.
Памва махнул рукой.
- Да ничего, не страшно. Мы в машине грелись.
- В чьей?
- Йорхос подогнал.
- Контрабандист этот? - с интересом спросил Ян.
Памва затряс головой.
- Никакой он не контрабандист. И зовут его не Йорхос. Он... короче, он тоже говорил, что не получится. Генератор же на виду стоял, под навесом. А потом дежурный отвлёкся, а тут я. Сетку резать было уже некогда, да и нечем. Я понизу прополз. Тулуп на ней оставил. И ладно, бежать было легче. Все, конечно, засуетились, когда Тёрн погас. Народ рванул к изгороди, чтоб пробиться в город, солдаты начали палить в воздух, а потом зажгли карбидовый фонарь.
- Да, мы слышали выстрелы ночью, - сказала Нара.
Она с изумлением смотрела на веснушчатого рыжеволосого паренька в треухе. Памва улыбнулся и кивнул.
- Вот-вот. По мне стреляли. Вон, ухо даже прострелили. От шапки. А как тебя звать?
- Это Нара, - сказал Ян. - Заблудилась в городе, когда началось поветрие. Её родители умерли.
- От моровой язвы? - спросил Памва, с сочувствием взглянув на девочку.
Нара покачала головой.
- Нет. Они умерли очень давно. Я их не помню.
- Я своих тоже. Эх, родственная душа, - Памва вздохнул. - А родители, небось, из Царьгорода были?
- С чего ты взял? - спросил Ян.
Памва пожал плечами.
- По говору разве непонятно? И выглядит она, как все ромейцы. Волосы, как крыло воронье. Глаза вот только не чёрные, а синие. Как у Йорхоса сейчас. Хотя он Альбин, вообще-то.
- Вот, значит, как, - проговорил Ян.
- Может, хватит меня обсуждать? - сказала девочка, слегка покраснев.
- Памва, а как ты нас нашёл? - спросил Ян.
- А язык на что? Людей поспрошал. Народ тут до свету по корчмам сидит, домой идти никто не хочет. Оно и понятно, дома-то страшно, а вдруг Морова Девка заглянет? В общем, кое-кто видел, как вы бежали от храмовой площади. Чесали так, будто за вами черти гонятся.
Ян помрачнел.
- Знаешь уже, Памва?
- А то! Весь город только об этом и говорит. Не каждый день бывает, чтоб окружного судью загрызли гули.
- Обожди. Какие гули? - произнёс Ян с недоумением.
- Ты ж вроде сказал, что всё знаешь? Ну, вурдалаки, пожиратели мертвечины. Говорят, их видели в городе с самого начала поветрия. Шастали по улицам, никого не трогали до поры до времени. Будто выжидали чего-то. Вот судье и прилетело. Обглодали вчистую. Я сам видел, как его выносили коронеры. Хотя выносить-то уже было нечего - пара обгрызенных костей да клочки одежды. После этого храм на всякий случай прикрыли на карантин. А с храмом, согласись, что-то неладно, раз в нём завелись вурдалаки.
- Памва, скажи, а ножа там случайно не нашли? - осторожно спросил Ян.
- А что, должны были? - Памва с любопытством уставился на Яна. - Так-так. Ну-ка, Злыдзень, рассказывай, как ты тут развлекался без нас?
***
Втроём они шли по засыпанной снегом улице. Ян придерживался за руку Памвы, обхватив её повыше локтя. Нара шагала чуть впереди, разглядывая стены и крыши домов. В лучах рассветного солнца старые бараки казались уже не такими уродливыми. Памва громко хохотал.
- Слушай, Злыдзень, я не знаю, как это у тебя получается, не, серьёзно. За пару дней ты ухитрился переругаться с половиной города.
Он принялся загибать пальцы.
- Бродяга, имени которого ты так и не удосужился спросить. Поножовщик Гиля. Семейка палача, которая тоже от тебя не в восторге. Да, ещё судья-извращенец, но он помер, поэтому не в счёт. Я никого не забыл?
- Памва, а куда мы идём? - спросила Нара.
- К замчищу! Поднимемся на валы и помашем оттуда Лите с Альбином, - ответил Памва. - Но сперва поесть бы не мешало. Тут на соседней улице оладьи жарили, я видел. Можем напроситься к ним в гости.
- Да неудобно как-то, - сказала девочка.
- Так мы не забесплатно, - возразил Памва. - У них во дворе забор поломан. Я могу поправить в обмен на оладьи.
- Слушайте, у нас же монеты есть! - вспомнила Нара. - Набросали вчера на паперти. Мы сможем расплатиться за завтрак.
- А мне бы ещё тулупчик новый, или свитку. Фуфайка-то продувается, - сказал Памва. - А Яну шнурки в ботинки. А нам всем не мешало б постираться и в баньке попариться.
- На всё это денег, наверное, не хватит, - сказала девочка. - Но я могу им полы подмести, или бельё постирать.
- Вот! - Памва поднял кверху указательный палец. - А я забор поправлю.
- Ян, а ты говорил, что в городе работы не найдётся, - весело сказала девочка.
- Для меня точно не найдётся, - ответил он с грустью в голосе.
- А ты стихи им свои почитай, - предложил Памва.
- Издеваешься?
- Памва, а ты моровой язвы совсем не боишься? - спросила Нара.
Памва хохотнул.
- Э, нет. Мне однажды гадалка на ярмарке сказала, что когда мне исполнится пятьдесят лет, меня в лесу русалка зацелует до смерти. Так что чумной ямы мне можно не бояться. Мой час ещё не пробил!
Они свернули за угол улицы и вышли на перекрёсток, когда до них донеслось:
- Стойте! Вы, вы трое! Стойте!
Им навстречу бежал какой-то человек. Памва почесал затылок, сдвинув на лоб шапку-треух.
- Так. А вот о нём ты ничего не рассказывал, Ян. Ну-ка признавайся, чем ты обидел или оскорбил этого почтенного седовласого мужа, одетого, как гробовщик? Вид у него такой, будто он собирается забросать нас камнями.
- Первый раз его вижу, - ответил Ян, не осознав абсурдности сказанного.
Человек остановился. Он снял с головы чёрный бархатный берет, какие обычно носят гробовщики, ростовщики или духовные особы, и прижал его к груди, не скрывая крайнего волнения.
- Господь Вышний... Дитя!.. Наконец-то я отыскал тебя! - сказал он, задыхаясь.
Памва присвистнул.
- Ещё один Пелягриус?
- Кто вы? - спросила девочка.
- Обождите, я ж вас помню, - сказал вдруг Памва. - Вы давеча у шлагбаума с дежурным беседовали. Вы что, пролезли под Тёрном вслед за мной?
Человек в чёрном покачал головой.
- Да нет же! Ворота открыли. Сюда идёт воздушный корабль.
- Как всегда вовремя, - сказал Ян.
- А от нас вам чего надо? - подозрительно спросил Памва.
- Имя мне Нартос, - последовал ответ. - Меньше, чем никто. Первый из грешников и недостойнейший из сынов Господа нашего...
- Хорошо, про вас мы поняли, - перебил его Памва. - Вы на вопрос мой ответьте, пжалста.
- Дерзкий юноша, - сказал человек, взглянув на него с улыбкой. Затем он перевёл взгляд на Яна, который стоял, вцепившись Памве в плечо, и внимательно вслушивался в их разговор.
- О, Боже... - сказал человек в чёрном, слегка переменившись в лице. - Отец этого дитяти... Я присутствовал при его смерти.
Девочка шагнула вперёд.
- Вы знаете моего отца? - спросила она.
Человек в чёрном кивнул.
- Да...знал когда-то, - сказал он чуть отрывисто. - Шаманы Топи указали мне на его душу. На берегах Рудицы, у железных скал.. Двенадцать лет... Но теперь душа его успокоится. Алаис. Алаис было его имя. Боже, прости мне грехи мои!
Лемар - Начало легенды
На четвёртый день карантина в Лемар прибыл воздушный корабль с грузом противочумной сыворотки. Он шёл низко над городом, едва не касаясь подбрюшьем черепичных крыш, лопасти мощных винтов месили воздух, вздымая над улицами тучи снеговой пыли. Тень его веретенообразной туши скользила по мостовым и стенам зданий, от гула двигателей позванивали стёкла в окнах домов. Наконец, миновав замчище, корабль остановился и завис над площадью у городских ворот. Там было столпотворение. Сквозь толпу, отчаянно сигналя, пробирались санитарные машины. Над круглыми брезентовыми палатками, развёрнутыми на камнях брусчатки, развевались белые полотнища на длинных шестах. У палаток уже выстроились внушительные очереди. Солдаты санитарного отряда - в защитных униформах, но уже без чумных масок - следили за порядком, чтобы в толпе не случилось давки или потасовки.