Само собой, на Роланда можно положиться. Флакончик с нингидрином стоял на полке ниже. Взяв с собой спрей, Викинг вернулся в свой кабинет. Зажег лампу под потолком, достал из внутреннего кармана пакетик с запиской Урбана. Положив его на пол рядом с письмом, сделал несколько фото своим телефоном. На конверт махнул рукой, тот слишком контаминирован.
Затем тщательно попрыскал химикатом и на письмо, и на записку. Помещение заполнилось острым запахом спирта – народ подумает, что он сидит и пьянствует на рабочем месте. Ну и ладно. Когда он поднял бумаги, под ними на полу остались сухие прямоугольники.
Он внимательно рассмотрел письмо. Ничего особенного не видно, только текст и влажность. Может, он перестарался?
Впрочем, нет, оно же должно сначала высохнуть. Может быть, положить в духовку? Нет, дело кончится тем, что он его сожжет.
Усевшись на стул, он принялся ждать.
В ту ночь тридцать лет назад он шел в цепи, прочесывавшей южную часть Кальмюрена. Там на кочках больше всего морошки, поиски сосредоточили в том квадрате. Около полуночи ему сообщили, что обнаружена машина, вскоре после этого нашли дочь. Он ехал в больницу как в трансе, вокруг машины вился туман. Когда он вошел, главврач отделения скорой помощи, Гунилла Ланден, сидела с ребенком на руках. Девочке только что дали бутылочку молочной смеси, малышка была завернута в большое шерстяное одеяло. Передав ребенка медсестре, врач повела его в свой кабинет. Пояснила, что жизни дочери ничто не угрожает, что она полностью восстановится. Это сообщение не принесло ему никакой радости. Запомнилось только облегчение, когда доктор Ланден сказала, что малышку оставят до утра на отделении под наблюдением – по поводу того, что ему не придется нести за нее ответственность.
До сих пор его жгло чувство вины. Оно мешало ему догнать сегодняшний день. Элин ускользала от него, как тот ангел, которым была ее мама.
Он склонился над столом. Лист бумаги высох. На нем материализовалось множество розовато-лиловых пятен. Он зажег настольную лампу, склонился, изучая результаты. Начал с письма.
Большинство пятен оказались вытянутые и фрагментарные, не отпечатки пальцев, а какие-то другие следы. Возможно, сливочный соус от ужина. Он слишком поверхностно знаком с криминалистикой, чтобы оценить детали. Но внизу в левом углу виднелся отчетливый отпечаток большого пальца. Ничто другое не могло так выглядеть. Основание пальца было шире верхушки. На всякий случай он посмотрел на свою руку. Да, так выглядит только большой палец.
Липкими от нингидрина пальцами он перелистал тоненькую папку дела об исчезновении Хелены. Там был целый набор отпечатков пальцев, которые коллеги сняли у них в доме после ее исчезновения – на ее кофейной чашке, стакане для чистки зубов, на пакете с подгузниками и бутылочке с соской. В его экземпляре содержались ксерокопии перефотографированных снимков, то есть копии с копий, мутные и с зерном.
Найдя отпечатки ее больших пальцев, он положил их рядом с письмом для сравнения. Отпечатки пальцев не меняются с возрастом.
Трудно что-то увидеть. Его копии слишком мутные. Да и оригиналы были не очень, это он помнил.
Но один отпечаток очень похож. Викинг исследовал папиллярные линии, поперечные черточки, форму пальца. Совпадает? Невозможно сказать.
Он потянулся к записке из пансионата – листу бумаги, который она точно держала в руках. В целом отпечатки пальцев можно снять только по свежим следам. Но пористые материалы вроде бумаги могли в самом лучшем случае хранить отпечатки до тридцати лет. Если повезет, он найдет тут материал для сравнения.
Но записка Урбана за десятилетия была захватана целиком и полностью. Практически весь лист стал розовым, и все отпечатки, которые он мог разглядеть, были одинаковыми. Ни один из них не походил на отпечаток большого пальца на письме. Должно быть, бедняга все эти годы перелистывал и перечитывал записки.
Выбросив записку в корзину для бумаг, Викинг взял конверт.
Hotel International Stockholm.
Зачем логотип на анонимном письме?
Потому что оно вовсе не анонимное.
В эту самую минуту с грохотом хлопнула дверь, ведущая с улицы в холл. Викинг уставился на закрытую дверь своего кабинета – что за чертовщина?
Он оглядел помещение, бросил взгляд на стол, на пол – боже милостивый! Нельзя, чтобы кто-то все это увидел. Он вскочил, потом снова сел, сгреб бумаги со стола и запихнул их в верхний ящик. Услышал чуть шаркающие шаги в коридоре – это Карина Бюрстранд. Быстрым шагом он подошел к двери, распахнул ее и вышел в коридор, плотно закрыв ее за собой. Администратор, шлепавшая по коридору в своих кроксах, удивленно уставилась на него.