Неподалеку, на улице Росундавеген, обнаружился телефон-автомат, где лежал на месте телефонный каталог. Открыв «Желтые страницы», Викинг разыскал слесаря, дежурящего по ночам. Тот приехал через четверть часа.
– Удостоверение личности есть? – спросил он.
– Тут живу я, – проговорила Хелена Исакссон. – Нет, у меня ничего нет, потому что…
– Я не смогу открыть дверь, если вы не предъявите документ и не докажете, что это ваша квартира – надеюсь, вы это понимаете.
Женщина, которая так долго держалась, снова расплакалась.
Викинг достал свой ученический билет Полицейской академии и показал слесарю.
– Ее ударили по голове и ограбили, – сказал Викинг. – Мы всю ночь провели у врача и в полиции.
Бросив быстрый взгляд на его удостоверение, слесарь достал свои инструменты.
Три минуты спустя дверь была открыта и снабжена новым замком. Все это обошлось Викингу в 1200 крон.
– Хочешь, я проверю, что там никого нет? – спросил он.
Хелена Исакссон кивнула.
Это была довольно маленькая двухкомнатная квартирка. Он зажег везде свет, заглянул в ванную и встроенный шкаф. Кухня выходила на парковку, бетонный балкон стоял прямо на земле. Диван и телевизор. Никакого видео. Односпальная кровать с коричневым покрывалом.
– Все чисто, – сказал он, выйдя на лестничную площадку.
Она перевела дух, закрыла глаза.
– Ты все получишь назад до последнего эре, – сказала она. – И за слесаря, и за такси.
– Да все в порядке, – проговорил он, глядя в пол.
– Нет, я серьезно. В ближайшее время. Сегодня нет, я не успею, но, может быть, в субботу? Ты занят в субботу вечером?
Мысль о Линде Дегерман пронеслась в голове и растаяла.
– Нет, – ответил он. – Вовсе нет. Я ничем не занят.
– Можно, я угощу тебя ужином? В знак благодарности. Приходи в восемь.
Не поднимая на него глаз, она закрыла дверь.
На улице началась метель – легкие неуверенные снежинки, не знавшие, лететь им или приземляться. Викинг порылся в карманах. Купоны все использованы, денег не осталось. Велосипед, если его никто не спер, валяется в канаве возле остановки на Соллентунавеген. Засунув руки глубоко в карманы, он двинулся на север.
24 августа 2020 года, понедельник
Викинг зашел в кондитерскую Хольмдаля и забрал бутербродный торт к празднованию 75-летия Карин. Там были все обязательные мегакалорийные ингредиенты: майонез, лосось, рулетики из тонких ломтиков сыра чеддер, икра зубатки, печеночный паштет, креветки и вареные яйца. Викингу выдали его в коробке, которая была чуть-чуть велика – роскошное творение болталось в ней, как кусок масла на сковородке. Художественно расположенные по бокам тончайшие ломтики свежего огурца оказывались где угодно, только не там, где нужно.
На улице было сыро, воздух казался серым и вязким. Утром с гор спустился туман, он все еще не рассеялся. Окруженный липким туманом, Викинг пересек улицу Фёренингсгатан и двинулся к парковке, крепко держа коробку с тортом обеими руками. Подойдя к машине, он выровнял пассажирское сиденье при помощи своей форменной куртки, чтобы торт не заваливался набок, и придерживал его рукой, пока ехал. На Кварндаммсвеген начался дождь. Он запустил «дворники», но дождь оказался слабенький, и резиновые щетки стеклоочистителя почти сразу заскрипели по стеклу.
Лето скоро закончится. Его маме семьдесят пять. Все эти дни, которых уже не вернуть.
Карин встретила его без особого энтузиазма.
– Не знаю, с чего Юсефин взяла, будто я люблю бутербродные торты, – сказала она. – Проходи. Обувь можешь не снимать.
Форменную куртку он повесил на вешалку в прихожей. По дороге майонез протек, образовав пятно на рукаве. Остановившись в дверях кухни, он застыл. Викинг не бывал здесь с тех пор, как зимой началась пандемия.
– О чем ты хотел поговорить? – спросила она, не поднимая глаз.
Достала две свечи в форме семерки и пятерки – видимо, они тоже лежали в коробке. Он стиснул зубы.
– Может быть, мне стоит остаться снаружи? – спросил он.
– Я накрыла на веранде. Закрой за собой дверь.
Когда он вошел в кухню, Карин стояла спиной к нему, вставляя в торт свечи. Здесь, как всегда, пахло мылом и эскалопом. Пол только что намыт, еще поблескивает в углах. На плите горшочек – там томится очередное жарко е.
Он посмотрел на нее – помнил ее в разном возрасте. Первое воспоминание – когда ему было два, а ей только что исполнилось девятнадцать. Ее голубое платье в белый горошек. У них были одинаковые глаза и волосы, одинаковые вытянутые лица, хотя у нее маленькое, а у него большое. Сегодня на ней джинсы и фланелевая рубашка, как она обычно ходит. Она показалась ему меньше, чем он ее помнил, – или это кухня кажется больше. Серый свет из дождливого окна падал на нее, как туман. Волосы жидкие и хрупкие, под ними просвечивает кожа. Мама стареет. А вдруг он и вправду серьезно болен? Он должен рассказать.