Сделав глубокий вдох, она обследовала сейф. Посветила вокруг дверцы – вот оно! На дверцу снаружи мужик приклеил волос. Она ввела генеральный код, замок щелкнул и открылся. Волосок полетел на пол, она поймала его двумя пальцами, зажала губами. Внимательно оглядела документы в шкафу, запоминая, в каком порядке они лежали. Потом достала и разложила на полу.
Предпоследний день перед отъездом подходил для проверки лучше всего. Большая часть испытаний была закончена, но не все. Те, что проводились в последний день – а это обычно была пятница, – в сейф уже не клали, потому что гости покидали Стентрэск. Таким образом, окончательные результаты были ей недоступны. Она знала – это воспринимается как ее недоработка.
Волосок она положила на верхнюю полку в сейфе. Достала маленький фотоаппарат и сфотографировала документы, основательно и последовательно, в том порядке, в котором они лежали. Снова зажала волосок губами, положила бумаги обратно так, как было, прикрепила волос на прежнее место и заперла дверь. Код, выбранный самим постояльцем, не менялся от того, что она использовала генеральный код.
Закрыла дверь шкафа. Оглядела номер. Все безупречно. Вышла, снова спустилась в холл. Урбан по-прежнему занимался очисткой снега с мусорных баков.
Теперь встреча – в таком неудобном месте.
Ей придется придумать повод, чтобы взять служебную машину и к тому же оправдать, почему она заберет ребенка из садика позднее. Позвонила с коммутатора пансионата в участок, трубку взяла Карина.
– Ты не могла бы передать Викингу, что я задержусь? Мне придется поехать в Эльвбю, отвезти в химчистку ковер.
Карина пообещала все передать.
Обойдя стойку, она скатала ковер, лежавший перед входом. Сделав три шага к задней двери, открыла ее и позвала Урбана.
– Ты не мог бы помочь мне отнести ковер в машину?
Дворник тут же поспешил к ней, закинул ковер на плечо и понес к служебной машине.
– Спасибо, Урбан. С ума сойти, какой ты сильный!
Урбан покраснел.
Снаружи стало совсем черно.
Она осторожно повела машину в Видсель. Пошел легкий снег, дорога была скользкая. Став на неосвещенной парковке позади Евангелической церкви, Хелена выключила освещение в машине. Достала из фотоаппарата кассету с пленкой и стала ждать.
Сообщения о встречах и координатах передавались в виде зашифрованных сообщений при помощи одноразового шифра на ее старый транзистор – Викинг считал, что она хранит его в память о маме. Их передавали в виде групп из пяти цифр прямо из Москвы. Частота была подобрана так, чтобы Хелена могла отчетливо слышать сообщения без какой-либо дополнительной антенны. Чем старше становился Маркус, тем сложнее было их принимать. Однажды он начал вслух повторять русские цифры в садике. К счастью, ей не приходилось ничего передавать самой, считалось, что риск слишком велик. Отснятые пленки она обычно оставляла в заранее условленной точке без личной встречи, самым простым способом. Опускала их в старый почтовый ящик или дупло дерева. Личных встреч обычно избегали, но сейчас они стали очень частыми. Недобрый знак.
Ровно в четверть пятого открылась дверь, и Ангелов плюхнулся на пассажирское сиденье рядом с ней. Она протянула ему кассету с пленкой, он дал ей упаковку с десятью новыми.
– Мы должны подготовить твой отъезд.
Вот оно, этот день настал. У нее сдавило горло, она подавила приступ тошноты.
– Я снова беременна, – сказала она.
Похоже, он не рассердился.
– Дело несрочное, – сказал он. – В политике сейчас много всего происходит. Я просто хотел предупредить тебя.
– Когда, хотя бы примерно? Ребенок родится в апреле будущего года.
Теперь его голос зазвучал раздраженно.
– Я же сказал: это будет не сейчас. Ты заранее получишь инструкции, как тебе действовать. Кто знает, чем все это закончится – все эти осложнения.
Она не совсем поняла, какие осложнения он имел в виду. Однако догадалась, что расспрашивать бесполезно.
– Кто-нибудь еще бронировал номера? – спросил Ангелов.
– Американцы только что подтвердили, что приедут снова в марте, как и планировалось, а турки забронировали две недели в июне.
– На какие даты?
– С двенадцатого по двадцать третье.
Ангелов недовольно хрюкнул. В тот момент она не сможет снабжать их информацией, будет сидеть дома с малышом.
– Что я могу сделать, чтобы облегчить свой отъезд? – спросила она. – Что мне сказать Викингу?
– Ни звука, как ты понимаешь. В такой обстановке надо хранить молчание. Ты получишь подробную информацию, как тебе действовать.
Однако она не сдержалась и стала настаивать.