У нее возникла мысль, что грудь – ее ахиллесова пята.
В воскресенье она опять натерла руки лимонным соком и потерла одну скулу пилкой для ногтей, чтобы там образовалась кровоточащая ссадина. К утру понедельника рана затянулась, и на ее месте появилась совершенно отвратительная корка. Владлена дошла до работы, едва держась на ногах. Стоило ей засунуть два пальца в рот после обеда, как ее звучно вырвало. Коллеги озабоченно бросали взгляды на ее все более и более усыхающую фигуру. Полковник Егорова все больше времени проводила в кабинете коллеги Петрова, обосновывая это тем, что у них совместный проект.
Временами Владлена задавалась вопросом, не перестаралась ли она, не умрет ли она по-настоящему. Она решила начать есть овощи пару раз в неделю – по крайней мере, пока ее не вызовет Гагарин. Каждый день после обеда она уходила с работы и отправлялась в кафетерий больницы.
Садилась за разные столики, но всегда так, чтобы проходящие мимо хорошо ее видели.
Уже настала середина сентября, когда генерал-лейтенант Гагарин вызвал ее к себе. Осторожно присев на стул перед его огромным письменным столом, она постаралась спрятать свои обезображенные руки.
– Владлена Алексеевна, как вы себя чувствуете? – неожиданно задушевным тоном спросил он.
Опустив глаза, она громко сглотнула.
– Не очень хорошо.
– Моя жена видела вас в больнице на прошлой неделе, – продолжал он.
Владлена не ответила. Генерал-лейтенант склонился над бумагами, лежавшими перед ним на столе.
– В середине августа вы ездили в Стокгольм и пробыли там две недели, – проговорил он. – Неоднократно пользовались услугами частной клиники «Софияхеммет». Ничего не хотите мне рассказать?
Она подняла глаза в надежде, что щеки у нее слегка покраснели. Начальник держал перед собой выписку с ее счета, список платежей и покупок с кредитной карты. Она не решилась посмотреть ему в глаза.
– Естественно, я доверяю нашей прекрасной медицине, – проговорила она, – но мне хотелось узнать, есть ли что-то еще… кто-нибудь, кто мог бы… в общем, просто получить независимое мнение.
Она не закончила фразу.
– Ну и что? Запад предложил какую-нибудь помощь?
В его голосе отчетливо слышался упрек.
На этот раз она подняла глаза, смущенно улыбнулась, покачала головой.
– Нет, – ответила она. – Большая наивность с моей стороны. Диагноз подтвердился.
Генерал-лейтенант Гагарин заерзал на месте.
– Сожалею. Когда вы… когда это выяснилось?
– На профилактическом медосмотре, – ответила она. – В июне.
Начальник громко вздохнул. Потом взял другую бумагу, прочел и потер щетину на подбородке.
– Я знаю, что вы из Удачного.
Выпрямив спину, она подняла глаза.
– Мое происхождение тут ни при чем, – кратко и решительно проговорила она.
Испытующе взглянув на нее, генерал-лейтенант Гагарин чуть откинулся на стуле.
– Нам всем известно об алмазной шахте и об экспериментах, которые проводились там в семидесятые.
Она склонила голову.
– К моей болезни все это не имеет никакого отношения, – резко ответила она и почувствовала, как запылали щеки.
Начальник расслабился, откинулся на спинку, так что кресло заскрипело. Не находя нужных слов, он посмотрел на нее полным уважения взглядом.
– Стало быть, у вас.
– Мне просто не повезло, – перебила Владлена. – Я прожила долгую осмысленную жизнь и очень люблю свою работу. Мое происхождение никакой роли не играет.
Она набрала воздуху в легкие.
– Однако мне кажется, что пора уже подумать о пенсии. Начальник с явным облегчением пошевелился в кресле.
– Уже шесть лет как вы имеете право на пенсию. Сообщите в администрацию, и начнутся выплаты.
– Я хотела бы работать, пока у меня есть силы.
– Само собой, – ответил генерал-лейтенант и поднялся. – Само собой, Владлена Алексеевна.
Он протянул руку. Владлена покачнулась, поднимаясь со стула, однако твердо пожала ладонь шефа. Отметила его смущение, когда он увидел кровоточащие раны у нее на руках.
– Благодарю вас, товарищ генерал-лейтенант, – проговорила она и вышла из его кабинета.
Три дня спустя она сбрила все волосы, включая брови, и надела на голову вязаную шапку. Коллеги начали избегать ее – неосознанно, как делали люди во все времена, стараясь держаться подальше от болезни. Когда она проходила по коридору, за спиной у нее шептались: «она из Удачного, но говорит, что это не потому…» В этих словах звучало уважение, признание того, что сама она ни в чем не виновата.