— Может быть, она не знала подробностей — имени там или места, но знала, что что-то было. Может, он намекал ей на что-то такое.
— Ни о чем подобном она мне не говорила.
— Когда вы говорили о случившемся, как это выглядело?
— Мы сам акт, конечно, не обсуждали, — сказала Элин.
Снова зазвонил телефон в кармане у Эрленда, Элин замолчала. Эрленд вынул мобильный, опять Сигурд Оли. Черт с ним, надо просто выключить.
— Извините, — сказал он и убрал выключенную трубку в карман.
— До ручки иногда доводят эти телефоны, вы не находите?
— Так и есть, — согласился Эрленд. Мало времени осталось, черт. — Пожалуйста, продолжайте.
— Она всегда говорила, как нежно любит дочку, Ауд. Несмотря на весь этот ужас, они были очень близки. Вся жизнь Кольбрун — это была Ауд. Конечно, нельзя так говорить, но я уверена, она не хотела упустить шанс стать матерью. Понимаете, о чем я? Я думаю, она смотрела на Ауд, что ли, как на возмещение за изнасилование. Я как-то не так все говорю, но она считала, что Ауд — дар божий, благословение посреди всех этих несчастий. Я, конечно, не читала сестрины мысли, мало ли что она там себе думала и о чем не говорила со мной, так что не думайте, будто я все знаю. Но со временем, мне кажется, она стала просто боготворить дочку, никогда не отпускала ее от себя. Ни на секунду. Конечно, над ней всегда висела эта туча — то, что случилось, — но Кольбрун никогда не связывала Ауд с этим чудовищем, мерзавцем, который сломал ей жизнь. В девочке она видела только ее саму, милое, чудесное дитя. Она заботилась о ней, защищала ее, готова была за нее горло кому угодно перегрызть, даже после смерти. Вот поэтому на эпитафии и написано «Защити мою жизнь от страха врага».
— Что она хотела этим сказать, как вы думаете?
— Это молитва, мольба к господу, это ясно, если прочесть псалом целиком. Это про смерть девочки, конечно, про то, как это было ужасно. Кольбрун не могла вынести и мысли, что Ауд сделают вскрытие. Просто не могла этого вообразить.
Эрленд опустил глаза — ох, как же неловко, — но Элин не заметила.
— Вы же понимаете, — продолжала она, — что ей пришлось пережить, сначала изнасилование, потом смерть дочери, все это не могло не сказаться на ее душевном здоровье. У нее был нервный срыв. Когда врачи заговорили про аутопсию, с ней просто припадок случился, она не знала, как защитить Ауд, стала видеть во врачах врагов. У нее появилась дочка, свет в окошке, да при таких ужасных обстоятельствах — и тут она ее потеряла, не прошло и четырех лет! Она решила, что это воля божья. Хотела, чтобы Ауд оставили в покое.
Эрленд тяжело вздохнул. Пора, нельзя больше откладывать.
— Боюсь, я тоже один из этих врагов.
Элин удивленно посмотрела на него.
— К сожалению, нам придется эксгумировать девочку и провести более детальную аутопсию, — очень отчетливо, ровно и медленно сказал Эрленд.
Элин не сразу поняла, о чем он. Тряхнула головой, переспросила:
— Что вы такое говорите?
— Возможно, нам удастся установить точную причину смерти.
— А что там устанавливать?! Опухоль головного мозга!
— Дело в том, что…
— Да что вы несете? Выкопать ее? Бедное дитя? Я поверить не могу! Я же вам только что говорила…
— Есть две причины.
— Две причины?
— Да, две причины, по которым нужно провести повторную аутопсию, — сказал Эрленд.
Элин вскочила со стула и стала нервно ходить из угла в угол. Эрленд поежился.
— Я переговорил с персоналом Кевлавикской больницы. Они не смогли найти никаких бумаг об Ауд, кроме краткого отчета о вскрытии. Врач, который его производил, уже умер. Он уволился в год смерти Ауд. В его отчете сказано лишь, что в мозгу обнаружена опухоль и что она является причиной смерти. Мне необходимо знать, что именно это была за опухоль, то есть знать в точности, от какой болезни умерла Ауд. А конкретнее я хочу установить, не имеем ли мы дело с наследственным заболеванием.
— Я понятия не имею, о чем вы! У нас нет никаких наследственных заболеваний в семье!
— Возможно, носителем болезни был Хольберг, — сказал Эрленд. — Вторая причина для эксгумации — установить, действительно ли Ауд его дочь. Современные технологии сравнения ДНК позволяют это сделать.
— Вы сомневаетесь, что она его дочь?
— Нет, но мы должны это точно установить.
— Зачем?
— Хольберг отрицал, что ребенок его. Он признал, что имел половую связь с Кольбрун, с ее согласия, но затем отрицал, что Ауд — его дочь. Когда дело закрыли, полиция решила, что нет смысла проверять, так это или нет. Ваша сестра тоже на этом не настаивала. Ей и так было тяжело, она хотела забыть про Хольберга до конца дней своих.