— Ауд нам очень помогла в изучении этой болезни. Она сыграла очень важную роль для науки, она — важный этап моей карьеры. Надеюсь, вы не станете снова вставать на дыбы по этому поводу.
— Стало быть, отец девочки, вероятно, был носителем этой болезни, — сказал Эрленд, стараясь как можно быстрее понять, что следует из слов доктора. — Он передал ее дочери. А если у него был сын, то мог он тоже ее унаследовать?
— Вполне, вполне. У него самого при этом симптомов может не быть, но носителем он, вероятно, является.
— И?..
— Ваша догадка верна. Если у сына отца Ауд есть дети, эти дети тоже носители болезни.
Эрленд обдумал услышанное.
— Но вам лучше поговорить заодно с людьми из Центра генетических исследований, — добавил доктор. — У них в руках — ответы на все генетические вопросы.
— Что?
— Поговорите с людьми из Центра генетических исследований. Это наша новая Кунсткамера. Они знают все ответы. В чем дело? Что у вас с лицом опять? Что вас шокирует все время? Вы что, с кем-то оттуда знакомы?
— Пока нет, — сказал Эрленд, — но, боюсь, скоро придется познакомиться.
— Хотите посмотреть на Ауд?
Эрленд не сразу понял, о чем он.
— Вы хотите сказать?..
— У меня в подвале небольшая лаборатория. Если хотите, могу вам ее показать.
Эрленд замер в нерешительности.
— Ладно, пойдемте.
Доктор встал и спустился вниз по узкой лестнице, Эрленд последовал за ним. Доктор включил свет, и из тьмы возникла начищенная до блеска медицинская лаборатория — микроскопы, компьютеры, пробирки и прочее оборудование, о назначении которого Эрленд не мог даже догадываться. Он вспомнил, что где-то прочел про одно отличительное свойство коллекционеров — они создают собственный мир. Создают вокруг себя особое пространство, выбирают в реальности какие-то вещи и превращают их в краеугольные камни своего мира, искусственного. Вот Хольберг тоже был коллекционером — у него была страсть к порнографии, из нее он построил свой личный мир, как этот доктор — из органов.
— Она у меня вот тут, — сказал врач.
В стерильной, нечеловеческой комнате стоял единственный «обычный» предмет мебели — деревянный шкаф, казавшийся здесь лишним, неуместным. Доктор подошел к нему, открыл дверцу и вынул оттуда тяжелую стеклянную банку с крышкой, затем аккуратно поставил ее на стол. В свете флуоресцентной лампы Эрленд разглядел сквозь толстое стекло мозг, маленький мозг, плавающий в формалине.
Когда Эрленд вышел от доктора, в руках у него был кожаный портфель — временное вместилище бренных останков Ауд. Сидя за рулем машины, проезжая по пустым улицам, он думал о Кунсткамере, всеми фибрами души надеясь, что его-то не станут после смерти разбирать на органы и хранить в лабораториях. Дождь и не думал переставать. Доехав до дому, Эрленд вышел из машины и закурил.
Глаза его смотрели то во тьму неба, то на кожаный портфель на переднем сиденье. Он знал, что будет делать дальше. Ему предстоит вернуть Ауд на место.
37
Тем же вечером, около одиннадцати, наблюдатели за домом Катрины отчитались о следующем — муж хозяйки выбежал из дома, с треском захлопнув за собой дверь, в ярости нырнул в свою машину и уехал прочь. С собой он захватил тот же чемодан, с которым ранее вернулся из-за границы. Других передвижений вокруг дома не было, сама Катрина не появлялась. Вызвали патрульную машину, она отследила Альберта до отеля «Эсья», где он, как оказалось, и остановился на ночь.
Наутро, в восемь, у дома Катрины появились Эрленд и Элинборг. Как и в прошлые дни, шел дождь. Солнце не показывалось уже добрую неделю. Им пришлось позвонить трижды, пока с той стороны двери не раздались шаги и им не открыли. На пороге стояла Катрина — в той же одежде, что вчера, как заметила Элинборг. Явно рыдала всю ночь — лицо опухшее, глаза красные.
— Прошу прощения, — сонно сказала Катрина, — я, наверное, задремала в кресле. Который час?
— Не пригласите нас войти? — поинтересовался Эрленд.
— Я никогда Альберту не рассказывала о случившемся, — ответила она и, махнув рукой, пошла в гостиную. Эрленд и Элинборг переглянулись и последовали за ней. — Он сказал, что уходит от меня, и так и поступил. Все-таки который час? Я, наверное, задремала в кресле. Альберт был в ярости, я таким его еще ни разу не видела.
— Может, вам позвонить кому-нибудь из родственников? — посоветовала Элинборг. — Ну, чтобы кто-нибудь приехал и пожил с вами некоторое время? Кто-нибудь из сыновей?
— Нет нужды. Альберт это так сказал, что уходит, он вернется, и все будет по-прежнему. Мальчиков я не хочу беспокоить. Все будет в порядке. Альберт вернется.