Максим, захваченный врасплох, не знал, о чем говорить с незваным гостем.
А Савка укоризненно покачал головой:
— Вот, брат, времена настали! Ни в чем нет уверенности. Я просто сам не свой. Места себе не нахожу.
— А тебе что?
Максим подумал, что Савка тоже потерпел от легионеров.
— Ну, как так? Ты думаешь, больно только тому, кого взяли за жабры? Больно и тому, кто вынужден на все эти беды глядеть. Не мне говорить тебе об этом.
— Ну, так что? — И Максим недоверчиво поглядел на Савку.
— А то, что не следует сидеть сложа руки.
— А ты чего сидишь?
— Вот видишь, не усидел. Люди идут в лес, и я туда иду.
Максим недоверчиво взглянул на собеседника.
— Ты, брат, еще не знаешь Савку, но скоро услышишь о нем, — бахвалился Савка.
— Ты говоришь так, что тебя и понять трудно, — уклончиво сказал Максим.
В его голосе все же чувствовалось недоверие. И Савка это заметил.
— Хочешь сказать, что поверить трудно? — спросил Савка и, не ожидая ответа, продолжал: — Скажу прямо: иду, брат, партизанить, к хорошим людям хочу податься. Только молчок, ни гу-гу.
Максим смотрел на Савку широко раскрытыми глазами, а тот не унимался:
— Тебе говорю, а другому не скажу, потому, что отец твой герой. И я тоже хочу партизаном быть, а не на печи сидеть.
Максим сказал с тревогой в голосе:
— Отцу нельзя дома сидеть: его ловят, и он должен прятаться, в остроге сидеть никому не охота.
— Если за стоящее дело, то и в остроге посидеть можно. Но ты скажи — мне можешь, не боясь, правду сказать, — куда мне податься, чтобы твоего отца повидать? А если не его, то Мартына Рыля или еще кого из партизан.
— А мне откуда знать? Отца давно дома не было. Как ушел тогда, так больше и не показывался. Где он, что с ним — не знаю.
— Может, оно и лучше, что не знаешь, — задумчиво произнес Савка. — Разве теперь Можно людям верить? А кто хочет своего добиться, тот добьется. Ну, Максим, будь здоров!
Савка крепко пожал Максиму руку.
Долго еще глядел Максим вслед Савке, который вышел за околицу и зашагал по дороге в Вепры, и думал о неожиданном приходе этого сомнительного человека. В результате этих размышлений он произнес вслух только одно слово: «шалопай»… А впрочем, от такого, как Савка Мильгун, можно всего ждать.
Но Максим не мог на этом успокоиться. Савкины речи и его неожиданное решение пойти к партизанам не умещались в голове Максима — не было ли здесь какого-нибудь подвоха? Не подослан ли он полицейскими, чтобы выведать, где скрывается дед Талаш? Впрочем, Максим и сам ничего не знал о судьбе отца и Панаса. После того как дед и Мартын Рыль ночевали дома, никаких вестей о них не было.
Думы и сомнения Максима были неожиданно прерваны приходом Алены. Подойдя ближе к Максиму, она сразу начала:
— Ты слышал, Максим, что случилось в Ганусах?
По тону вопроса Максим понял, что там произошло что-то необычайное.
— Нет, ничего не знаю, — ответил Максим.
— Люди говорят, что повстанцы разбили под Ганусами легионеров, отобрали у них награбленное добро, а их самих убили всех до одного.
— Вот это хорошо, если люди правду говорят! — заметно оживившись, сказал Максим, и на лице его мелькнула радостная улыбка.
— Правду, Максим. Люди из Ганусов сами рассказывали про это, и знаешь, что еще говорят? Что повстанцами командует седой старик, а старик этот, по рассказам, очень похож на нашего отца.
— Ну?.. Не может быть.
— Правда, правда, Максим.
— Нет, что-то не верится.
— Правда, раз люди говорят, — настаивала Алена, — и не одна я, многие так думают, что это наш отец.
— Когда же он успел народ собрать и попасть аж в Ганусы?
Алена не могла объяснить, как все это произошло, но она была твердо уверена в том, что в событиях под Ганусами принимал участие дед Талаш. Уверенность ее была так велика, что в конце концов и Максим поверил. Тут он снова вспомнил Савку Мильгуна. Его приход, поведение и разговор представились сейчас Максиму совсем в другом свете: видно, Савка услышал о подвигах партизан и они возбудили в нем воинственный дух. Ничего удивительного нет, если Савке и самому захотелось стать партизаном. Но почему он ничего не сказал о событиях в Ганусах? Может быть, умышленно умолчал о них, чтобы придать больше веса своим намерениям? Эти соображения показались Максиму вполне естественными, и он поделился ими с Аленой, рассказав ей предварительно о встрече и разговоре с Савкой. Алена присоединилась к мнению Максима. Таким образом все подозрения, возникшие у Максима в связи с приходом Савки, окончательно рассеялись.
Между тем весть о происшествии в Ганусах, переходя из уст в уста, глубоко волновала жителей села. Она стала главной темой всех разговоров. События недавнего прошлого отошли на задний план. Людская волна приукрасила происшествие, прибавив к нему подробности, которых в действительности не было, но которые могли произойти. Разгром легионеров под Ганусами казался эпизодом из героической былины, в которой партизаны были богатырями, а их вожак народным героем, мстителем за муки и обиды, нанесенные мирным людям.