Трудно было решиться бросить насиженное гнездо.
Долго они ломали головы, и наконец должны были согласиться, что другого выхода нет. Брошенную хату, может, и не сожгут.
Уходя перед рассветом из дому, дед Талаш весело сказал:
— А насчет Савки я очень доволен: мы с ним поговорим по душам. Найдите его и скажите: пусть идет в Карначи и спросит там Цимоха Будзика. Это наш верный человек. Цимох ему покажет дорогу, куда надо.
Уже километров пять прошел дед Талаш, когда начало всходить солнце. В лесу стояла торжественная тишина. Только трещали от мороза высохшие сучья и звонко скрипел снег под ногами деда. Самые опасные места, как ему казалось, остались позади, и он шел спокойно и неторопливо, погрузившись в свои мысли. Думал он о Савке Мильгуне и Василе Бусыге. Думал и о своей хате, которая через несколько дней опустеет. Что скажут люди, когда весть об этом до них дойдет? Может, и другие последуют его примеру. Так дед дошел до Сухого поля, где встретился когда-то с Мартыном Рылем. Вот и старый бугристый дуб. Он стоит по-прежнему заснеженный, крепкий, закованный в серебристую броню инея.
Загляделся дед Талаш на этот дуб и не заметил, как перед ним, словно из-под земли, вынырнули три легионера.
С ружьями наперевес, они грозно крикнули;
— Стой!
Вздрогнул дед Талаш. Заколотилось сердце. «Пропал, брат!» — промелькнуло в сознании. Но в то же мгновение он взял себя в руки, трижды плюнул и сказал:
— Как же вы напугали меня!
Дед притворился смертельно испуганным. Это, видно, развеселило легионеров.
— Кто ты и куда идешь? — спросил один из легионеров.
— Здешний я, пане! Иду на болото: верши поставил, может, добыча попалась.
— Иди с нами! — приказал легионер.
— Куда и зачем? — недоумевающе спросил дед, и крайнее удивление отразилось на его лице.
— Иди, иди, старый хрыч! — сказал легионер, слегка толкнув деда в спину.
Дед почесал затылок.
— Да у меня и времени нет.
Его подтолкнули сильнее.
— И откуда вы только взялись! — сказал дед и побрел с легионерами.
«Конец», — с грустью подумал он.
По обе стороны дороги стеной стоял лес, поседевший от инея. Дед глядит на него. Неужели в последний раз видит он этот лес? И так ему не хочется умирать. Он вспоминает своих родных. Правильно ли он поступил, приказав им уйти из хаты? Какую-то отрешенность и страшное одиночество чувствует дед Талаш.
Но этот упадок духа и слабость длились недолго, считанные минуты, Молниями мелькали в голове мысли. Со сказочной быстротой и необычайной четкостью проносились перед его глазами последние события. Вот его товарищи, с которыми он сроднился: Мартын Рыль, Нупрей, Куприянчик, Цимох Будзик и все его храбрые воины. Как они будут без него? И неужели не удастся ему осуществить свои планы борьбы, которые он так долго и любовно вынашивал? Жить во что бы то ни стало! С поразительной ясностью видел он сцену разоружения конвоя Мартыном Рылем и его товарищами, И невольно оглядел своих конвоиров. Легионеры шли, съежившись от холода, подняв воротники шинелей. Двое — впереди. За ними дед Талаш, а третий следовал сбоку. Дед Талаш внимательно осматривал их, и все они казались ему щуплыми и слабыми. Вдруг словно что-то толкнуло деда Талаша. В мгновение ока он выхватил карабин у легионера, шедшего сбоку, и с такой силой ударил его прикладом по голове, что ложе карабина треснуло. Точно сраженный молнией, легионер замертво упал.
— Сюда! Ко мне, хлопцы! — изо всей силы закричал дед и бросился со сломанным карабином на других легионеров.
Те от неожиданности и страха бросили свои карабины и убежали.
Дед подобрал карабины и сам пустился бежать без оглядки.
Когда он пришел в себя, первое, что ему вспомнилось, — это был хруст расколотого им черепа легионера.
26
Василь Бусыга и его приятели с большим нетерпением ждали известий от Савки Мильгуна. Но проходили дни за днями, а Савка не давал о себе знать. Это начало тревожить войта, а также, хотя и в меньшей степени, его друзей. Встречаясь, они каждый раз заводили разговор о Савке.
— Что-то не видать нашего Савки, — сказал Василь Бусыга, искоса поглядывая на Сымона Бруя.
— Не видать, — спокойно подтвердил Бруй.
— Не видать стервеца, — подхватил Бирка.
— Что бы это могло значить? — допытывался Василь.
— Дело, сам знаешь, щекотливое, — рассудительно ответил Бруй, — поставьте себя на его место, тут быстро не управишься. Это не то что взять цеп и рожь смолотить.