Фокс некоторое время молча смотрел на неё, а потом вдруг спросил:
— Ты лодкой управлять умеешь?
Запад озера Хевельманс
Бухта Чудовища
Ночь с седьмого на восьмое марта
Малдер никогда не умел утешать. Большинство сослуживцев, видимо, полагали его мизантропом со странностями. Насчёт странностей, возможно, они были правы. Но и миф о мизантропии «этого Призрака из подвала» тоже имел под собой некоторые основания. По крайней мере, задушевное общение никогда не было его сильной стороной. У психологов часто так бывает. Серьёзный теоретик, который может объяснить с точки зрения двух десятков различных теорий любые поступки окружающих, как правило, оказывается весьма слабым практиком. А талантливый практик чаще всего на чистой интуиции несёт какую-то вдохновенную ахинею, которая, как ни странно, оказывает замечательное психотерапевтическое воздействие, а потом уж с натугой подводит под неё теоретическую базу. Малдер принадлежал к теоретикам. Он мог объяснить и предсказать действия преступника, но совершенно не знал, что сказать другу, у которого случилась беда.
Вот и сейчас он не мог найти нужных слов. Ничего, кроме банального «бедняги», в голову не приходило. Возможно, стоило подойти и просто обнять Скалли за плечи. На их первом совместном расследовании в Салеме это получилось просто и естественно, а сейчас могло оказаться жестом нелепым и фальшивым. Да и то как Скалли старательно пыталась не уронить подступившие слёзы, предостерегало от сентиментальностей.
Мысль пойти в «свободный поиск» оказалась как нельзя кстати. Конечно, это было чистое безумие с точки зрения логики расследования. Почти все нападения произошли днём, что лишний раз подтверждало гипотезу о том, что они имели дело с земноводным хищником, активным в тёплое время суток. Да и денёк был не из лёгких. Но Скалли надо было сменить обстановку и чем-то заняться. Кроме того, было ясно, что заснуть сегодня ей всё равно не удастся. И Малдер решил перенести запланированный на завтра поиск.
Днём в управлении шерифа он узнал, что в хозяйстве экологов имеется отличная лодка с мощным двигателем, автоматизированным управлением и, что особенно ценно, системой спутникового слежения. Конечно, доктор Фарадей вряд ли оценит эту затею по достоинству, но ничего не поделаешь.
Зато Скалли сразу ожила. Она ненадолго убежала к себе в номер, вернулась с сухими глазами, сосредоточенная, одетая по-походному, с объёмистым термосом в руках. Печатая шаг, промаршировала на кухню готовить кофе. Глядя на её четкие движения, Малдер мысленно похвалил себя за хорошую идею. Сам он уже звонил в лабораторию. Повезло — Фарадей оказался на месте. Интересно, он что, круглосуточно работает? Что-то многовато фанатиков-энтузиастов на одно озеро…
Ехать было недалеко, но Малдер специально не торопился, пользуясь случаем изложить наконец напарнице свои соображения.
— Послушай, Скалли, я пока не могу связать все факты воедино, но что-то определённо вырисовывается…
— Ещё бы — три жертвы за день, — Скалли иронизировала, но Малдер видел, что на этот раз она воспринимает каждое слово. Не то что давеча в номере.
— Три смертельных случая за день, — кивнул он, — ещё один два дня назад, а вожатый погиб на две недели раньше. Этого, конечно, маловато для статистики, но всё выглядит так, словно наш гипотетический монстр почему-то в последнее время перешёл на диету из homo sapiens.
— А чем вообще питаются плезиозавры? — Скалли со стыдом обнаружила пробел в своём образовании. Как-то не приходилось раньше задаваться этим вопросом…
— Они вообще-то хищники. Насколько я могу предполагать, его вполне должна устраивать рыба. Рыбы в озере полно, это нам ещё Бертрам говорил. А доктор Фарадей упоминал о сокращении популяции лягушек.
— То есть первыми пострадавшими были лягушки?
— Я тоже так подумал. И позвонил доктору. Чтобы уточнить. Но он убеждён, что лягушки вымирают из-за деятельности человека. Скалли, ты в этом разбираешься лучше меня, скажи, что происходит с фауной пресного водоёма, если в воду попадают токсические вещества?
— Смотря в какой концентрации, — Скалли пожала плечами. — Рыба вообще-то довольно устойчива к изменению химического состава воды. Другое дело, что она аккумулирует в тканях многие органические соединения. Так что есть уху из пропитанной токсинами рыбки я бы тебе не советовала. А земноводные. Вроде тех же лягушек, действительно плохо приспосабливаются к загрязнению среды. Обычно они просто вымирают. Подожди, — Скалли, похоже, начинала понимать. — Ты хочешь сказать, что Синий Дракон решил перейти на сухопутных млекопитающих. Потому что в воду попали токсические отходы? А доказательства?
— В том-то и штука, Скалли, — Малдер ещё немного сбавил скорость. Тише едешь — дальше будешь. — Я ещё вчера утром в лаборатории подумал: а что, собственно, за конфликт произошёл между нашим уважаемым доктором и инспектором Бэйли? Почему Бэйли так важно было доказать, что экологическая обстановка на озере в норме? Почему вообще встал об этом вопрос? Почему департамент лесного хозяйства вдруг сподобился на инспекцию? Со здешними лесами вроде всё благополучно…
— Если не считать того, что люди пропадают, — на этот раз была очередь Скалли для чёрного юмора.
— Вот именно. Понимаешь, я нутром чую, что это должно быть как-то связано. И я вечером позвонил доктору Фарадею, а потом навёл кое-какие справки по своим каналам. И вот здесь начинается самое интересное.
Малдер покосился на напарника — Скалли действительно внимательно слушала.
— На южном берегу, достаточно далеко от обжитых мест, стоит фабрика. Производит, по официальной версии, бытовую химию: стиральные порошки, средства для мытья посуды и всё в таком духе. У них там свой жилой комплекс для рабочих, в посёлке они не показываются.
— Странно, — заметила Скалли.
— Ещё бы. Но из-за этого никто из местных о фабрике не вспоминает. Стоит она на отшибе, так что это вполне объяснимо. А принадлежит производство некому концерну «Dupond». Тебе это о чём-нибудь говорит?
Скалли покачала головой.
— Это вообще-то очень крупный международный концерн, специализирующийся как раз на органической химии. Бытовые моющие средства, удобрения, синтетические волокна. Но есть у них ещё один профиль, о котором в газетах не пишут.
Малдер выдержал эффектную паузу. «У Бертрама научился», — подумала Скалли.
— Производство химического оружия по заказу правительства Соединенных Штатов. — равнодушным тоном закончил Малдер.
Некоторое время ехали молча. Наконец Скалли решила уточнить:
— То есть инспектор Бэйли…
— Был коррумпированным чиновником, основной задачей которого было прикрыть выброс химических отходов в озеро. Если бы об этом стало известно, поднялся бы такой шум, что «Дюпону» трудно было бы и дальше расширять производство. А они, между прочим, очень активно этим занимаются последние годы. Чувствуешь, чем пахнет, Скалли?
— Тогда появляется ещё одна версия — мутация под воздействием неизвестного нам химического вещества…
— Вряд ли это мутант, Скалли. Я тоже думал об этом. Но фабрику построили всего два с половиной года назад. А легенда о Синем Драконе гораздо старше.
— Вот именно. Легенда. Малдер, возможно, это просто совпадение, — Скалли по-прежнему не хотела сдавать рационалистических позиций. — Никакого доисторического чудовища в озере нет, а причина всего, что произошло за последние дни, гораздо прозаичней. Скажи, если бы здесь не пользовались для привлечения туристов сказками о драконах, ты бы тоже пытался объяснить гибель людей присутствием монстра-людоеда?
— Так или иначе нам повезло, что шериф согласился закрыть озеро.
***
Доктор Фарадей ждал их у причала. «Очень любезно с его стороны», — подумала Скалли. Впрочем, сегодня учёный уже не источал того презрения, которого агентам пришлось нахлебаться вдоволь при первой встрече. Держался он суховато, но вежливо. «Неужели интерес, проявленный Малдером к экологическим проблемам озера, заставил наше светило науки смягчиться? А может быть, равнодушие, которое доктор так нелюбезно демонстрировал вчера, было просто защитной реакцией на стресс? Что ж, вполне возможно, — Скалли по профессиональной привычке пыталась проанализировать мотивы собеседника. Пока Малдер договаривался об аренде лодки, — Фарадей, бесспорно, ярко выраженный интроверт. Если к тому же у него ещё и слабый тип нервной системы при сильном характере, напряжение последних дней, проведённых в бесплодных попытках отстоять свою точку зрения, чувство унижения от капитуляции перед инспектором Бэйли, плюс тайное облегчение при известии о его гибели, плюс чувство вины за это облегчение… Да здесь кто угодно мизантропом заделается!»