В доме отдыха вместо отдыхающих отрывались бандиты. Круша деревянные шезлонги и кабинки для переодевания, они разъезжали на джипах по пляжу, напивались до дури, орали и бычьими тушами плюхались в воду. Потом и вовсе главный корпус старого дома отдыха сгорел. С пожаром канули в неизвестность и хрустальные люстры, старинные бильярдные столы, дубовая библиотека и много чего ценного для кого-то.
Мои ощущения безграничного свободного простора были подорваны, это вызывало у меня раздражение и даже гнев, долгое время я вообще не могла признать, что кто-то покушается на мою пространственную свободу. Точно такие же чувства испытывал Юксаре, отец Снусмумрика, когда видел таблички с запретами вроде "вход запрещен", "по газонам не ходить" и подобными. Окончательно меня добило осознание того, что я в своем родном месте не могу жить так, как привыкла с детства, и быть в безопасности, и я покинула эти места.
Сейчас в этих краях теснотища от бесконечных элитных поселков. Все луга и поляны застроены современными усадьбами. Леса вырублены до минимума, запущены и не интересны в плане живности. Вдоль дороги тянутся высокие заборы, как будто ты едешь по промзоне, огороженной защитным барьером. Остается только посочувствовать детям, которые растут в тех краях и никогда уже не увидят чистой красоты этих мест. Впрочем, сейчас люди меняются и уже готовы платить деньги, чтобы их детей развивали на специальных занятиях, типа "Учись видеть (слышать, думать, чувствовать, творить, воображать и далее: быть женщиной, быть мужчиной, быть матерью, быть успешным, быть здоровым и живым, в конце концов)". Чтобы кто-то помог выйти в лес в поход, помог увидеть красоту, помог найти контакт с собой. Такая первозданность второго уровня получается. Хотя можно идти от источника, из глубины. Медленные странствия – это как раз про этот путь. Это способ идти к себе без посредников.
Вернулась я в ощущение наслаждения свободой, красотой и безграничностью пространства, когда встретилась со своим мужем. Рядом со мной оказался человек, с которым я могла быть просто собой. Я смогла снова бродить, странствовать, предаваться внутреннему наслаждению местом, временем, событием и ОН РЯДОМ был со мной так, словно я была сама с собой как в детстве. И тогда я поняла, что медленные путешествия возможны только с теми, кто тебе не мешает (хорошо, если ты к этому времени научился не мешать самому себе). С кем ты чувствуешь себя естественно в дороге, в любой ситуации. С кем ты можешь делить свои эмоции, если хочется, или ничего не делить, а просто быть в процессе. Даже преимущества появились: укрепилось ощущение безопасности и взаимообогащение от впечатлений друг друга. Не говоря уж о том, что и география, и возможности расширились. Мы оба странники по своей природе и мы умеем странствовать и получать очень многое из тех мест, где бываем. Такая вот моя любовь к медленным путешествиям.
О принятии
По молодости для меня одной из самых болезненных фраз была: "Я же говорила тебе!" Знаете, примешь решение, совершишь какой-нибудь значимый поступок, а в результате все не так складывается как ожидала. Бывает еще, что очень хочется попробовать, идёшь на риск, а риск не оправдался. Сама этому не рада, сама сокрушаешься. Тут-то бы пережить и дальше двигаться. Но на авансцену выходит коронная фраза: "Я же говорила! Я сразу предупреждала, что так нельзя. Надо было по-другому!" И ступор сразу от этого сообщения. Дерзаешь, дерзаешь так по жизни, а потом это слышишь, как будто по рукам тебе надавали, да по губам нахлопали, за то, что решилась на недозволенное. Но самое страшное, что ты это принимаешь, ведь вроде и не поспоришь. Вроде все правильно, ты ошиблась, ведь анализировать нужно свои поступки и думать лучше, прежде, чем делать, и ответственность на тебе. Но вот только каждый обломчик твой, обернутый этой фразой, как камушек веревочкой перемотанный, привязывается к тебе накрепко и тянет и тянет вниз, и скапливается их там видимо-невидимо и в вороночку они тебя засасывают постепенно. И выбраться из этой токсичной дыры ох как трудно. Только с опытом пришло ко мне осознание, что камни эти можно не принимать близко к сердцу, а сразу расшвыривать их налево и направо. И одна история меня в этом значительно укрепила.
Лежала я с сыном в больнице. Палата была рассчитана на двух детей с мамочками. Сын у меня был уже достаточно взрослый, школьник. А я уже бывалая спокойная мама, привыкшая к детским больницам, как другие привыкают к санаториям. И тут к нам в палату заселяют молодую совсем девчонку-мамочку с полуторагодовалой дочкой. Это был вихрь! Семья прибыла прямиком из аэропорта. Прилетели из другого города, чтобы сделать операцию дочери. Совсем молодые родители, шумные, простые. В них было много той дерзости, с которой приезжают из провинции в Москву и, чтобы скрыть свои тяготы бытовых неудобств, нарочито храбрятся и усиленно активничают. Они сразу заполнили все пространство палаты собой и чрезмерным количеством вещей. Молодой отец тут же проверил детскую кроватку на безопасность, переделал там что-то, организовал место для игр, проверил, какие каналы показывает телевизор, во все розетки подключил зарядки для гаджетов, установил подогреватель для детского питания, сделал еще кучу полезных для жены вещей, наконец, повернул к себе жену и стал с ней прощаться. Как я поняла, ему тут же надо было улетать обратно в родной город, он не мог надолго оставить работу.