Не успел он это сказать, как в него полетел топор. Мужчина отклонился в сторону, пригибая рукой детей и жену. Топор пролетел 30 саженей и уткнулся в поваленное дерево.
- Если надо, я убью тебя – взревел Гатук и толпа поддержала его.
Морана решила вмешаться в тот момент, когда ситуация стала совсем горячей, а именно к толпе страждущих справедливости присоединились еще несколько мужчин готовых помахать мечами ради развлечения больше, чем ради какого-то справедливого решения.
- Стойте! – крикнула гулко Морана.
Все кто стоял готовясь кинуться в драку, резко остановились, опуская мечи и их взгляды устремись в сторону Мораны и Анэки.
- Неужели покуда меня не было, люди так и не научились жить в мире и благородстве? – сказала с сожалением Кайосса, глядя на рассерженных мужиков.
Какое-то время все молчали.
- Морана пожаловала! – сказал, наконец, седой одноглазый сколот.
Вепска тут же признала в нем бывшего мельника Соврея.
Другие мужчины, которые узнали Морану, попятились назад, стараясь не встречаться с ней взглядом, и не поднимать меча, что бы не провоцировать.
Плохо же они знали нынешнюю Морану, ох, плохо!
- Ну так, кто-нибудь из вас пояснит, что произошло тут? – грозно спросила вепска, понимая, что против нее многие в драку не полезут, а значит есть небольшая возможность никого сегодня не убивать.
Анэка пока молчала.
- Лабтехт привел на наши земли свою жену, она шуверка – сказал Гатук.
- У нас вроде было принято принимать гостей не топором, а лепешками с медом. Я ошибаюсь?
Морана положив руку на рукоять своего меча, взирала на немного растерявшихся мужиков.
- Тебя давно не было здесь, Каилла! – произнес чей-то спокойный голос.
Толпа немного расступилась, являя их взгляду обладателя голоса.
- Гайсо-Хант! – спокойно произнесла Кайосса. – Неужто и ты потерял своё благородство в бою с брагами?
Мужчина в кожаных клепаных штанах и белой холщовой рубахе, прошагал к них. Он прихрамывал на правую ногу, не сильно, но ощутимо. Его волосы спадали ниже плеч, а улыбку скрывали пышные седые усы.
Он прошагал мимо них, Лабтехта и Гатука, вынул ловко топор из дерева, подошел обратно к Гатуку и вложив в его руку орудие, сказал:
- Убирайтесь-ка вы добры молодцы по своим делам, а то дело к дождю. И ты, Гатук.
Гатук с презрением посмотрел сначала на Лабтехта, а потом ненадолго задержал взгляд на Моране, но все-таки решил уйти восвояси.
Когда толпа разошлась, Лабтехт посмотрел на небеса, и произнес:
- Вы помогли нам, благодарю. Разрешите и вас отблагодарить – укройтесь у нас в шатре от надвигающегося дождя.
Гайсо-Хант улыбнулся сквозь усы и сказал свое слово:
- Соглашайтесь, скоро дождевая буря здесь пройдет, до Самси вы не дойдете сегодня, промокнете.
Анэка хотела было спросить. откуда он знает, что они в Самси идут, но посмотрев на Морану, передумала.
- Благодарю, добрые люди – ответствовала она – Мы принимаем приглашение погостить у вас в дождь.
Пока Морана говорила около шатра с Гайсо-Хантом, Анэке отвели место в углу шатра на южной его стороне. Там располагалась большая лежанка. Вообще шатер был явно устроен по неизвестной ей традиции. Снаружи показалось, что шатер представляет собой хрупкую кладь прутьев, высушенной кожи оленя-барсуна и крепких жердей. Но оказалось все гораздо прочнее изнутри. Если снаружи Анэка побоялась, что в дождливую погоду и ветер их может унести вместе с шатром в озеро, но войдя внутрь она увидела, что ошибалась. Шатер на пол мили уходил в землю, то есть там где спали люди и была устроена что-то вроде печки, было вырыто в земле на пол мили (три метра). В середине шатра, был построен из камней валунов небольшой костер, больше похожий на печеку-самогрейку, которую умели делать иллины, и тоже из гладких валунов. В общем во время дождя они явно не мерзли, хотя и спали подле земли.
В шатре было несколько отгороженных шкурами помещений. Шкуры определяли границу, тех или иных владений, того или иного человека. Анэке и Моране отгородили тоже. Хотя они обе были им чужими.
- Прошу вас присоединиться к нашей скромной трапезе! – пригласил их обеих “за стол” Лабтехт, когда Морана как раз вошла в шатер и сообщила, что дождь уже приступил к своим обязанностям.
Стол представлял собой ладно и крепко сложенный деревянный таулуки (с вепского означало “низкий обеденный стол”), вокруг него садились все члены семьи и гости, молились и приступали к трапезе. Семья Лабтехта молилась перед едой на вепском, судя по всему Морана очень хорошо знала эти молитвы, но сама она даже не подала виду. Анэка же знала вепский сносно, поэтому разобрала лишь половина слов молитвы, но в знак почтения тоже, взяла Морану за руку и прикрыла глаза.
Трапеза состояла из козьего молока, кукурузных лепешек и майдарской вяленой свинины. Хороший обед для охотников и кочующих племен.
- Значит вы держите путь в Самси? – задал вопрос хозяин.
Морана кивнула.
Молодая шуверка, окинула взглядом Морану и Анэку и тихо произнесла:
- Вас там ждет много новостей.
Морана даже жевать перестала.
- Греда! Ну же, люди устали с дороги! – цыкнул на жену Лабтехт.
- Хороших или плохих? – испросила иллинка.
Шуверка пожала плечом.
- Всех понемногу.
6.
После трапезы, все улеглись спать, хотя время еще поздним не было.
Анэка сидела на краю лежанки и размышляла, смотря на медальон. Как-то уже данное дело стало для нее привычным отдыхом. Она почему-то вспомнила Беара, и то, как не спасла его. Сердце немного сжалось, от того, что тогда у нее не было трёхольтского меча в руке, он наверное бы помог в два счета одолеть сильного Азата, и не потерять Беара. Но может быть в том бою умереть, была его судьба, хотя гриды не верили в судьбу.
Она почти не заметила, как Морана приземлилась около нее на лежанку, за спиной. Делала она это очень осторожно, как-будто боялась потревожить размышления иллинки. Анэка повернула голову, краем глаз заметив, что Морана молча смотрит на нее.
- Давно ты знакома с Гайсо-Хантом? – скорее, для порядка спросила Анэка.
Морана пожала плечом, все еще не сводя карих глаз с иллинки:
- Почти пол жизни. Он тебе не нравится чем-то?
Анэка еще раз посмотрела на медальон, и убрала его за пазуху.
- Мне все равно.
Морана сделала пару движений, и ловко приобняла Анэку со спины, скрестив свои руки у нее на груди.
Девушка вздрогнула и внутренне напряглась.
- Что с тобой происходит, душа моя? – спросила вепска, стараясь, что бы вопрос не прозвучал сухо.
Анэке в тот момент вдруг захотелось вырваться из ее объятий, столь желанных, и рвануть из шатра на дождь, но почему-то она не могла.
Кайосса ждала ответа.
“Я не хочу с тобой прощаться!” кричало сердце иллинки, умом понимая, что не может произнести этих слов.
Вместо этого, она сказала:
- Когда кончится дождь, в Самси ты пойдешь одна, а я пойду через пролив, в Ларонт – на этих словах, она высвободилась из объятий Мораны и встав на ноги, подошла к небольшой щелке, около кувшина с водой. Через щелку было ничего не видно, только брызги дождя разрывали небо пополам.
Иллинка почувствовала спиной, как Морана тоже поднялась и подошла к ней, и опять со спины. Анэка не могла найти силы, что бы повернуться и посмотреть в лицо той, с которой придется расставаться вот уже совсем скоро. Сжимая в кулаке волю, она силилась не заплакать, хотя ком стоял в горле.
Морана подошла и дотронулась до ее плеча.
- Зачем тебе в Лоронт? Я полагала, что мы вместе дойдем до Самси, и... – Кайосса запнулась и повисла пауза, которая все длилась и длилась.
Гулкая тишина повисла над ними, и Анэка не выдержала ее первой, она развернулась и наткнулась на тоскливые глаза Мораны, которые взирали на нее. В этих глазах сейчас была какая-то боль и такая огромная пропасть тоски, что Анэке на миг подумалось, что Морана ... что она тоже что-то испытывает к ней... то, что не может объяснить и объять.