Кайосса без колебаний села на резной стул, и приготовилась слушать.
Кнесс вздохнул и начал свой рассказ.
Дела обстояли, как и предполагала Морана, не очень хорошо. И хотя кнесс очень ладно рассказывал, Морана не могла понять, чем она может помочь во всем этом. Она же просто воин. Политика ее никогда не интересовала, ибо не интересовала власть. А кнессу по роду его деятельности приходилось со властью дело иметь куда больше, чем крутым воякам в бою. Мортон рассказал ей, что грядет война за Самси. А все потому-что близлежащие народности не довольны ведением его дел. На прошлой седмице на его войско напали хазары-волостражники и убили почти всех лучших войнов, теперь почти не кем защищаться.
- Чего они хотят?
Кнесс замялся, встал с лежанки, прошелся к окну.
- Хотят убить Гуйтану, и прибрать Самси во владения хазара Брада-Боросского...
При упоминании имени Гуйтаны, его голос заметно дрогнул, и от Мораны это не укрылось.
- Причина?
Повисла гробовая тишина. Мортон безмолвствовал.
Морана подошла к нему сзади, и положила руку на плечо по-дружески.
- Я знаю причину. Догадываюсь.
Кнесс повернулся к ней, взглянув в ее невозможно карие глаза.
- Это уже не та Гуйтана, которую я знала много лет – сказал он почти шепотом, – я знал справедливую и тонкую душой девушку, которая никогда бы не послала на смерть невинных... но она...
Он замолчал на полуслове, вглядываясь в глаза вепски.
Морану кольнуло в самое сердце то, что она чувствовала это, еще до прибытия в Самси.
- Хочу ее увидеть – сказала она после паузы.
Мортон кивнул.
- Она занимается живописью в дальних покоях замка. Гоойси проводит тебя до них.
Морана быстро кивнула, взяла оружие и вещи и вышла вон.
Самое странное было то, как кнесс говорил о той, которую Морана хотела видеть и не хотела одновременно. Мортон был дядей Гуйтане, но говорил от ней, как посторонний, как чужой. Что-то было не так в этой обители, и Кайосса горела желанием выяснить что именно.
Гоойси привел ее к двери светлого помещения, и откланявшись оставил около двери со словами:
- Она будет рада видеть вас. Надеюсь.
“Даже седовласый маг сомневается в Гуйтане. Странно. Что-то явно не так.”
Она вошла осторожно, будто боясь нарушить чей-то покой или сон.
Гуйтана сидела к ней спиной, но скорее в полуоборота, перед ней был белый холст, и она что-то на нем старательно выводила. В какой-то момент Кайосса словно бы переместилась на много лет назад, когда она впервые увидела Гуйтану, и тоже старалась не нарушать ее покой и благостное состояние уюта. Вот и теперь.
Морана словно бы готова была провалится на месте.
- Ну здравствуй, кнессинка! – сказала Кайосса, и голос ее отдался небольшим эхом по полати.
Девушка сидящая за холстом резко повернулась, упершись в благостный взгляд Мораны.
В следующее мгновение она подскочила на месте, и кинулась обнимать Морану, крепко поймав ее в объятия, и сжав в ним ее почти до боли в костях.
Кайооса в какой-то миг немного растерялась, от такого бурного приветствия, но потом взяла себя в руки.
- Святые небеса, неужели это ты!!...
Когда объятия кончились, и Гуйтана впервые за много лет взглянула в глаза Мораны, от этого взгляда вепске стало жарко, но какой-то дикий холодок пробежал по спине.
Гуйтана взяла ладошками ее лицо, заставляя смотреть прямо в недры голубых бездонных глаз.
- Мой воин вернулся! – сказала Гуйтана и нежно прикоснулась своими губами, к губам Кайоссы.
Морана не сопротивлялась. Внизу живота распространилось приятное тепло, и бабочки запорхали, как когда-то давно.
Поцелуй разорвала кнессинка, заставив Морану немного смутиться от неожиданно нахлынувших воспоминаний и чувств.
- Как хорошо, что я снова вижу тебя! Пойдем же, тебе надо отдохнуть с дороги.
2.
В Махор повозка примчалась уже было за полночь. Анэка гнала последние три мили, как только могла, чуя сердцем, что они могут не успеть помочь Саиде. В Махоре лекарня работала почти день и ночь, принимала раненных и больных. Они с Лейлой осторожно взяли под руки Сайиду и внесли ее в лекарню.
- Скорее! – зычно крикнула Анэка, – помощь нужна!
Мгновение спустя к ней подбежали несколько человек, двое из коих были махинцы, и двое путары. Они подняли и осторожно перенесли Саиду в полати, положили на кушетку. Пока один довольно щуплый паренек ее осматривал, другой пошел позвать видимо главного лекаря.
- Что с ней? – спросил паренек, ощупывая девушку.
Лейла пожала плечами.
- У нее сильный жар – кивнул парень другому, – зови Циану.
Через пару десятком взмахов вороного крыла, им двоим явила себя Циана. Анэка сглотнула увидев ее.
- Что тут Генрит? – спросила она, у щуплого парня.
Тот что-то сказал ей на непонятном языке и указал на ноги.
- Ясно. Мне нужна теплая вода, льняное полотенце и свечи. А так же нож.
- Нож? – вскрикнула Лейла.
Анэка тихонько прижала девушку к себе, давая понять, что все хорошо.
- Зачем нож? – переспросила Анэка.
Циана перевела зеленые глаза на нее, и намного дольше обычного задержала взгляд на Анго.
“Узнала.”
- Мне нужен нож затем что бы сделать надрез и выпустить гной, если это сделать быстро, есть шансы, что она поправится.
Анэка кивнула, и тут же достала свой нож, висевший у нее на поясе.
- На вот, возьми.
Циана взяла нож и сказала:
- Благодарю. А теперь я должна сделать то, что надо, а вам стоит выйти от сюда.
Говорила она очень мягко.
Стоявший за спиной парень подошел к ней, и смочил ее руки каким-то раствором.
- Я позову вас, когда будет все сделано – заверила Циана.
Анэка взяла Лейлу за плечо, и прошептала на ухо:
- Все будет хорошо, пойдем.
Вне лекарни бушевала ночь. Повозка на которой они приехали одиноко стояла посреди двора.
- Что мне с ней делать? – спросила Лейла, – с повозкой.
Анэка прикинула.
- Продай, ежели не надобно тебе, получишь хороший мешочек монет.
Девушка улыбнулась.
- Спасибо тебе, добрая охотница Анго.
Иллинка повернула голову, девушка улыбалась ей, и она вспомнила о Кайоссе.
“Где ты сейчас и что с тобой?”
Кайосса сидела у окна на небольшой лавочке, и смотрела в вечерний сад. В саду изумрудную траву покрывал сизо-серебряный иней. И холодный туман стелился под березой и орешником. Она вздохнула.
- Чего не веселая?
Гуйтана подошла почти не слышно, и обняла своего война за плечи сзади. Морана вздрогнула, хотя знала кто это, ей вспомнилось, как они прощались с Анэкой в ту ночь, когда она решила не идти с ней до Самси. Ей вдруг захотелось молниеносно встать и уйти, оседлать коня и гнать во весь опор, куда и зачем она сама не знала.
- Что с тобой, Каилла?
Мурашки побежали у Мораны по спине когда она вдруг осознала, что совершенно не знает зачем она вспоминает прощание с Анэкой. Она встала и развернулась к Гуйтане лицом, ловя ее в цепкие объятия, прижимая к себе, что бы поцеловать. Страстно. Властно. Жадно.
- Мм, да я посмотрю твой запас страсти еще не иссяк – рассмеялась Гуйтана, увлекая Морану с собой в кнессинские покои.
Морана не сопротивлялась, бросившись в страсть вожделения с головой. В какой-то момент она нависла над возлюбленной, ее глаза стали синими, как глубокое синее море. Она сорвала с Гуйтаны остатки одежды, и окунулась в сладостный мир их двоих...
Где-то далеко за рассветом прокричал ворон. Иллинка открыла глаза, в них тут же бросился красивый резной узор на потолке лекарни. Рядом с ней, свернувшись калачиком спал небольшой щенок. Наверное он запрыгнул, когда иллинка уже уснула. Животное спало таким сладким сном, что не хотелось его тревожить. Аккуратно приподнявшись на локте, Анэка порыскала взглядом Лейлу, и нашла ее на ближайшей койке, стоящей прямо у окна, через которое пробивалось осеннее солнце. Девушка спала. Анэка осторожно встала, что бы не разбудить пса на ее койке, и ей показалось что Лейла что-то шепчет во сне. Она прислушалась. Девушка повторяла имя – Святогор. Анэке это имя ничего не говорило. Она пожала плечами и вышла во двор. На дворе было людно. Кто-то колол дрова, кто-то носил воду, кто-то чистил стойло. Циана же сидела за небольшим ладным столом, прямо на улице и что-то писала в пухлой книге.