«Так что же это? – спрашивала Александра, вертя в руках картон с наклеенным снимком. – Мистификация? Или в самом деле шедевр? Может ли быть, чтобы Рита каким-то образом оказалась причастна к исчезновению подобной ценности, да еще и отвечала за ее пропажу своей жизнью?!»
Внезапно в ее сознании проснулось воспоминание, совсем недавнее, относящееся всего лишь ко вчерашнему дню. Но Александре казалось, что эту исповедь она слышала от Риты очень давно: «Лукас, отец моей дочери, жил какими-то спекуляциями… Я подозреваю, что он перепродавал краденое, которое ему спихивали старые дружки. Он ведь сидел за кражу, еще в юности!»
«А потом ее жених пропал и нашелся спустя две недели в городском морге, изуродованный до неузнаваемости, как сказала Рита. Разве это не говорит о том, что он связался со старыми товарищами, которые свели с ним счеты? Его убили ударом по затылку, потом попытались сжечь… Но из-за чего, что не поделили? Рита не сказала… Не знала или не хотела сказать? Причина должна быть очень серьезной…»
Александру пробрал озноб, женщина торопливо встала. Спать не хотелось, не хотелось возвращаться в жарко натопленный дом, ложиться в непривычно мягкую постель. Она уехала бы отсюда немедленно, если бы это было возможно. Но были ли в этот час поезда на Москву, да и в какой стороне станция? Александра этого не помнила.
«Нужно дождаться рассвета, разбудить Марину и сразу уехать, а в Москве я все обдумаю. Доверяться ли Птенцову? Это может быть слишком рискованно. Он будет действовать только в своих интересах. Да, собственно, любой так поступит. Пес слишком хорош, вот в чем беда! Стоило любителям серебра его увидеть, и они потеряли голову! Да что они, даже я…»
Да, эта серебряная вещица интересовала ее больше, чем она осмеливалась в этом себе признаться. Никогда еще ей не доводилось разыскивать подобный шедевр. «Сколько пес может стоить? – Александра закрыла глаза, представив себе сумму с многочисленными нулями. – Безумие… Это великолепный экспонат для любого музея, для солидной коллекции. Сейчас и просто хороший старинный массив серебра, не плакированного, не «бланк металла», еще со старинной лотовой пробой – редкость! Не найти за сходную цену днем с огнем. А отыскать такое чудо…»
Художница вышла во двор и остановилась, в замешательстве глядя на темные окна дома. Улица, еле различимая за оградой, спала, нигде не мелькало ни искры света. И только далеко, на фоне затянутого снеговыми тучами неба, слабо отражалось зарево далеких столичных огней. Поддувал низовой ветер, женщина ежилась от холода, но голова у нее горела будто в лихорадке.
Внезапно в глубине темного окна, смотрящего прямо на нее, вспыхнул огонек, крохотный и слабый, словно кто-то зажег спичку и тут же задул. Александра пошла к дому, поднялась на крыльцо, потянула на себя дверь. Прокралась через сени, постояла в кухне, прислушиваясь к потрескиванию дотлевающих углей в закрытой печи. Других звуков в доме слышно не было. Ощупью, впотьмах, Александра отыскала за ситцевой занавеской дверь в комнату, где постелили им с Мариной. Войдя, она сняла куртку, бросила ее рядом с кроватью, скинула валенки, спросила шепотом, на всякий случай: «Марин, ты спишь?» Не получив ответа, улеглась и вскоре, вопреки своим ожиданиям, уснула.
На этот раз ее никто не будил, она проснулась сама и некоторое время лежала, нежась в солнечных лучах, беспрепятственно проникающих в не занавешенное окно. В комнате никого, кроме нее, не было. Свернутая постель Марины аккуратным валиком лежала на краю топчана. Из кухни доносились голоса.
Александра вышла, и хозяева, сидевшие за столом, пившие чай, встретили ее дружелюбными возгласами:
– Хорошо спалось? Это от здешнего воздуха, после Москвы! – говорила Елена, на чьем белом, сдобном, заспанном лице еще не разгладился след от подушки.
– Мы к вам два раза заглядывали, но не разбудили, пожалели! – сообщил Птенцов, разламывая пополам бублик.
– А где Марина? – все еще сонно осведомилась Александра, присаживаясь к столу.
– Уехала, – невозмутимо сообщила Елена, наливая гостье чашку чая.
– Как уехала?! – воскликнула Александра. – Когда?
– Да уж часа полтора назад. – Елена придвинула ей чашку. – Ничего, я вас до электрички провожу! Тут недалеко!
– Близко, – подтвердил Птенцов. Вид у него был самый безмятежный. – Пять минут ходьбы. Здоровыми ногами, конечно, не моими подпорками.
– Но почему она уехала без меня? – недоумевала художница.
– Торопилась, – спокойно пояснила Елена, отправляя в рот кусочек молочно-белой халвы. – Дела у нее какие-то нашлись.