— Вот и правильно.
Дэймон кивает.
— Вызывай свой самолет.
Глава 7
МЭТТ
— Это утомительнее, чем целый день толкать блоки на поле, — сообщаю я, когда мы возвращаемся в каюту.
— Ага, понятия не имею, что это, — отзывается Ноа,— но чувствую себя стриптизером, искупавшимся в масле.
Не могу сдержать смех, потому что Ноа прав. У самого кожа пахнет кокосом, скользкая и шершавая от прилипшего песка. Думаю, чтобы избавиться от всего этого, потребуется промышленное мыло.
— Я бы пошутил насчет смазки, но ты, наверное, сочтешь это приглашением.
Ноа оглядывается:
— Во-первых, ты не можешь произнести слова «смазка» и «приглашение» в одном предложении и ожидать, что я не отреагирую, а во-вторых, кажется, мне нравится Мэтт-шутник.
Я пытаюсь сдержать улыбку. Что-то изменилось во время интервью: Ноа легко перехватывал инициативу, отвечая на каверзные вопросы, чего мы и добивались вчера на репетиции. Стена, которую я возвел, чтобы держаться на расстоянии, начала разрушаться.
И теперь я вижу Ноа в другом свете.
Его высокомерие — только оболочка. Он ведет себя как мозгоёб, чтобы разозлить и добиться своего, но на самом деле не настолько эгоистичен, как хочет казаться.
Сегодня он сидел там и следил за моим спокойствием. Ну, за исключением момента, когда терся об меня и возбудил до передела. Но даже это сработало, отвлекая от неприятной ситуации. Ноа не обязан был что-то делать. Его задача — показать наши отношения настоящими, а не со мной нянчиться.
Я уже собираюсь сказать спасибо, но Ноа опережает:
— Пойду приму душ, а ты пока вещи собери.
Он идет в ванную, а я глаз не могу оторвать от потрясающего вида задницы в крошечных плавках «Спидо».
Внутренний голос уговаривает не пялиться, но тут до меня доходят последние слова.
— Подожди, какие вещи?
Ослепительная и дерзкая улыбка Ноа посылает теплую волну по всему телу, а следующие слова заставляют собрать всю волю в кулак, чтобы не наброситься на Ноа:
— Дэймон разрешил увезти тебя в Нью-Йорк пораньше.
Мне нужна бетонная плита, чтобы остаться на месте и не зацеловать Ноа.
— Ты... что...?
Ушам своим не верю.
— Всегда пожалуйста.
— Почему? В смысле, почему ты это делаешь?
Ноа пожимает плечами.
— Да блядь, можем и остаться, если хочешь торчать в каюте и избегать придурков с телефонами. Пусть щелкают тебя на камеры, как вчера весь вечер в сигар-баре.
— Нет, — быстро отвечаю я, — я хочу уехать. Просто... я...
Улыбка Ноа становится шире.
— Хреново у тебя получается говорить «спасибо». Так, на заметку. Но если не можешь подобрать слов, могу предложить другие способы выражения благодарности.
А вот и мозгоёб вернулся. Только теперь я на волоске от того, чтобы принять его предложение.
— Спасибо, — бурчу я.
— Ну вот! Не так уж и трудно, правда? Плохая новость в том, что я обещал Дэймону узнать тебя лучше. Так что ты со мной застрял. Но застрял в четырехкомнатном таунхаусе, где у тебя будет отдельная спальня.
— Я вполне могу с этим справиться.
Ноа заходит в ванную, а я упаковываю вещи быстрее, чем он заканчивает с душем.
Вполне возможно, я засунул в сумку пару вещей Ноа, но мне все равно — так хочется поскорее смотаться отсюда. Там, на Манхеттене, разберемся.
Когда Ноа появляется в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, я громко сглатываю. Раньше я был невосприимчив к его телу. Ладно, неправда, но я вполне мог себя контролировать. А сейчас? Как за один день он вдруг стал еще более привлекательным?
— Тебе нужен душ? — спрашивает Ноа, поднимая мускулистую руку и проводя ладонью по голове.
— Хм-м...
— Подожди, ты и мои вещи упаковал?
— Я просто побросал все в сумку.
— Если хотел, чтобы я разгуливал голым, мог бы просто сказать.
Черт бы побрал эту дурашливую улыбку, дурашливое поведение, всё дурашливое.
Слишком много дурашливости для одного человека.
Я начинаю находить это очаровательным.
Какого хрена?
— Я в душ, — выпаливаю я.
Брови Ноа сходятся на переносице.
— Х-хорошо...
Уставившись в пол — ну да, куда уж более неловко? — я бросаюсь мимо него в ванную. Захлопнув дверь, я прислоняюсь к ней и глубоко вдыхаю. Нужно лишь продержаться до Нью-Йорка, а там у нас будут разные спальни и личное пространство.
Я смогу это сделать. Всего лишь двухчасовой перелет.
Я справлюсь.
***
Я нихрена не справлюсь.
— Боишься летать? — спрашивает Ноа.
Я вздрагиваю.
— Что?
— Твоя нога не перестает дергаться с тех пор, как мы взлетели.
— Ох. Х-м, точно. — Ага, будем считать, у меня проблемы с полетами.
Ноа тянется к моей руке.
— Вряд ли это тебя успокоит, но по статистике шансов погибнуть в автокатастрофе гораздо больше.
— Да, но если разобьется машина, есть хоть какая-то вероятность выжить. А если самолет — все, кранты.
Хоть бы это все закончилось поскорей. Большой палец Ноа мягко чертит круги на моей ладони, а я всего лишь в нескольких секундах от того, чтобы на него накинуться.
— Мне нужно отлить. — Я отстегиваю ремень, и ноги сами несут меня в хвост самолета.
— Спасибо за информацию, — язвит Ноа.
Я этого не переживу. Не буду же я каждый раз сбегать от него в туалет?
Впрочем, ванная комната производит слегка отрезвляющее впечатление. Ну конечно, в пижонском частном джете должна быть пижонская ванная — с мраморной плиткой, позолоченной отделкой и гигантской душевой. Я не гружусь размышлениями о том, каким образом в самолете работает полностью оборудованная ванная, учитывая распределение веса и потребление горючего. Я лишь задаюсь вопросом, насколько же богат Ноа.
Поплескав водой в лицо, я даю себе минуту, чтобы собраться. Возвращаюсь в кресло и сосредотачиваюсь на наиболее отвлекающей от искушения теме.
— Здесь ванная больше, чем комната, которую я в детстве делил с двумя братьями, — говорю я, устраивая задницу на мягком кожаном сиденье и пристегивая ремень. — Сколько у тебя денег? В смысле, я знаю, что твоя семья богата, но частный самолет? Таунхаус на Манхеттене?
Ноа смотрит на меня краем глаза, словно прикидывая, как ответить. А может, он удивлен, что у меня хватило яиц спросить о финансах. Наверное, это не совсем этично, или что-то в этом роде. Возможно. Хрен его знает.
— Мой отец из потомственных богачей, — говорит Ноа. — В нескольких поколениях.
Я не так давно знаю Ноа, но когда он говорит о своей семье, появляется ощущение, что он их стыдится или что-то подобное.
И тут в голове вдруг щелкает:
— Ты из тех самых Хантингтонов? Нефть, фонды, недвижимость и все остальное, где деньги делают деньги?
— Ага. Мы — часть всего этого. Мой дядя — тот, который появляется в новостях и вещает херню. А его дети-придурки, которые однажды будут править миром — мои кузены. Дядя стоит во главе состояния Хантингтонов, но отец все еще при делах. Просто не так активно.
— Потому что занимается политикой?
— Именно. Уверен, он пошел по этому пути, чтобы помочь своим приятелям-застройщикам скостить налоги. — Ноа вздрагивает, когда понимает, что сказал лишнее. — Пожалуйста, не говори нигде об этом.