Официант воспринимает заминку за столиком как отличный повод попросить у Мэтта автограф.
Тот подписывает без колебаний, но Дэймону это не очень нравится. Он подзывает официанта, только что отошедшего от Мэтта:
— Скажи менеджеру и остальным официантам, если сможете держать посетителей подальше от Мэтта, он вам всем оставит автограф.
Глаза парнишки округляются.
— Конечно.
Воодушевленный перспективой получить кучу подписанных сувениров, официант оставляет наши бокалы и начинает кружить акулой вокруг столика, чтобы к нему никто не приблизился.
— Карьера шпиона нашему парню явно не грозит, — говорю я.
— Ага, по тактичности и дипломатичности не уступает вам с Ароном, — комментирует Ребекка.
— Опять двадцать пять? — спрашиваю я. — Ладно, я понял. Я надеялся, что после новости о Мэтте, Арон, наконец, двинется дальше. Я никуда с вами выходить не буду, пока он не придет в норму. Так лучше?
— Мы не этого хотим, — возражает Скайлар.
— А чего тогда? Вот бы иметь машину времени, вернуться в прошлое и сказать тому себе, чтобы даже не начинал эту историю. Но это невозможно.
— Вот почему мутить с друзьями — плохая идея, — заключает Ребекка.
— Да ладно? — бормочу я и перевожу взгляд на Мэтта. — Ты что-то притих.
Он пожимает плечами.
— Не думаю, что имею здесь право голоса. Это касается только тебя и твоего бывшего.
Ребекка улыбается.
— Мэтт для тебя слишком зрелый.
— Ты, наверное, права, — отвечаю я.
Он для меня вообще слишком. Когда Мэтт не злится из-за «Бульдогов», он вполне себе приземленный и веселый. И, блин, еще он упорный и настойчивый. Честно, если бы меня уволили за ориентацию, я бы сбежал с поджатым хвостом, пока обо мне не забудут. Мэтт может сколько угодно утверждать, что причина в плохом командном духе, но правда в том, что он все потерял из-за фотографий, открывших миру его гомосексуальность. Мэтт оптимист. Он пытается вернуться в мир, который его отверг, и все потому, что не мыслит существования без футбола.
Я в жизни ни к чему такой страсти не испытывал. Никогда. И до сегодняшнего дня я не осознавал, что упускаю нечто важное.
Наконец-то мои недостатки перестают быть темой обсуждения, но Мэтт не спускает с меня глаз.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
— Конечно. Я всегда в порядке. — Бесит, что после недельного знакомства этот парень уже видит меня насквозь.
А этот его взгляд «чушь собачья, по-моему»? И он прав.
— Пойдем домой? Тебе рано утром ехать в Фили.
— Как хочешь.
Я сразу вскакиваю.
— Ребята, мы пошли. Можете написать Арону и Уайету, чтобы возвращались.
— Ну вот, начинается, — ворчит Ребекка.
— Не-а, наоборот, заканчивается, — отвечаю я и поворачиваюсь к Мэтту. — Иди подпиши то барахло, как обещал, и пойдем отсюда.
Я следую за ним к бару и жду, пока он пообщается с персоналом. Маленькие радости бойфренда футболиста. Мне жаль женщин, у которых это перманентное состояние.
Возле меня внезапно материализуется Дэймон, и я вздрагиваю. Он начинает говорить, будто заготовил целую речь.
— Арон это переживет.
Ну, я думал, будет хуже. Напряжение слегка отпускает.
— Знаю. Переживать особо и нечего.
Дэймон прищуривается:
— Это сейчас была самоирония или насмешка над отношениями?
— И то и другое, наверно. Мы с Ароном никогда не подходили друг другу. Просто со скуки. Нельзя было мне пересекать черту.
— Так же как и с Мэттом. У вас деловое соглашение.
— Знаю. Через несколько месяцев мы разбежимся и больше никогда не увидимся.
— А может и раньше.
Я отшатываюсь.
— Насколько раньше?
— Ты Мэтту не говори, но я сегодня звонил в офис. Оказывается, пара команд уже наводила о нем справки. Пока ничего конкретного, так что не будем его обнадеживать. Предупреждаю, самая близкая команда — на Среднем Западе. Если у вас там что-то наметилось, то учти, Мэтт будет далеко. А как мы уже установили, ты лажаешь в отношениях, даже если находишься с парнем в одной комнате.
— Понял. Четко и ясно. Никакого секса с Мэттом.
Дэймон смеется.
— Как наивно с твоей стороны полагать, будто я еще не знаю, что вы уже трахаетесь.
— Вы с Мэддоксом детективами заделались? — Мэтт рассказал мне об их разговоре на кухне, но предполагалось, что Дэймон не в курсе.
— Оказывается, твои фейковые отношения не такие уж и фейковые... У тебя с ним серьезно, или наступаешь на те же грабли?
— Это просто секс. Он ничего не значит. — Почему-то слова прозвучали лживо. — Обещаю, твой золотой мальчик вне опасности.
Дэймон закатывает глаза.
— Да ладно, дружище, я не за этим к тебе подошел. Я не желаю боли вам обоим.
— С нами все будет в порядке. Мы дали слово.
— В таком же порядке, как Арон?
Я вздрагиваю.
— Запрещенный прием.
— Хочешь совет?
— Не-а.
— Очень жаль. Закругляйся с этим.
На языке вертится «иди в задницу», но Мэтт заканчивает общаться с персоналом бара, и Дэймон отступает.
Мы уходим, даже не попрощавшись с друзьями. Я понимаю, у них благие намерения, и я круто облажался, но эта игра в обвинения реально бесит.
— Ты в поря... Блядь. — Мэтт стает как вкопанный.
На улице нас поджидают папарацци. Кажется, у кого-то в социальных сетях слишком длинный язык, ну или расторопные пальцы.
— И вот, наша передышка от камер и софитов подошла к концу, — говорю я тихо, чтобы мог слышать только Мэтт.
— Да ладно. Прорвемся.
Мэтт рассекает толпу фотографов как профи, но, оказавшись в машине, мрачнеет. Всю дорогу он молчит, но как только оказываемся дома, его настроение меняется. Он хватает меня за руку.
— Ты в норме?
— Уже сказал, что да, — огрызаюсь я. — Разве не я должен задавать тебе этот вопрос? Стервятники снова на тебя налетели.
— Ты заметил, что их было меньше, чем обычно? — Тон Мэтта такой уверенный, как будто это что-то значит.
Не хочется его разочаровывать, но, скорее всего, это значит, что поблизости была знаменитость покрупнее.
— Я пошел спать, — я поднимаюсь по лестнице, но Мэтт остается стоять. — Ты со мной?
— Это приглашение или что-то вроде обязанности?
Я хмурюсь.
— А?
— Только не говори, что тебя не задела вся та хрень, которую несли твои дружки. Ты уверен, что поступишь со мной так же, как с Ароном. И приятели твои так думают. Значит, ты меня с собой зовешь либо чтобы не показать, что расстроен, либо тебе и правда пофиг. И повторяешь те же ошибки, потому что когда вы с Ароном были вместе, тебе и в голову не приходило спросить его, что происходит.
— Не слишком ли поздний час для психоанализа? — Я поворачиваюсь и поднимаюсь по лестнице.
— Ну, тогда спокойной ночи.
Он что, серьезно не собирается за мной идти? Отлично. Все равно ему завтра уезжать.
Не оглядываясь, я продолжаю путь наверх.
— Серьезно? — орет Мэтт, когда я добираюсь до второго этажа.
Я замираю.
— Что?
— Я тебе буквально дал зеленый свет, чтобы поговорить о сегодняшнем, а ты вот так сваливаешь?
— Мы трахаемся, Мэтт. Не болтаем о том о сем.
Это ложь, и я это знаю. За неделю, что мы провели вместе, Мэтт узнал обо мне больше, чем любой из моих друзей за все годы. Почему-то я даже рассказал ему о проблемах с отцом. Возможно, если бы Мэтт не оказался свидетелем той стычки, я и не стал бы ничего рассказывать, но я действительно разговаривал с ним больше, чем с кем-либо.