Я улыбаюсь в темноту.
— Никогда не спал так крепко, как рядом с тобой, — вздыхает Ноа. — Но, наверно, об этом, как и о некоторых других вещах, говорить не следует.
Отстранившись, я заставляю себя открыть глаза.
— А?
— Ничего, детка. Спокойной ночи.
Ноа поворачивается ко мне спиной, но если ему кажется, что он избежит обнимашек, то сильно заблуждается. Как оказалось, у меня просто мания потискаться в постели. Только, надеюсь, смогу наутро вспомнить этот разговор — понятия не имею, что Ноа имел в виду. Я и не предполагал, что есть вещи, о которых мы не должны говорить.
***
Сидя в приемной офиса Ноа Хантингтона Второго, чувствую, как потеют руки. Сколько бы я ни вытирал их о костюмные брюки, не помогает. Здесь градусов сорок, и я еле сдерживаюсь, чтобы не ослабить галстук.
Ноа и Джету я ничего конкретного не сказал, и, кажется, у них сложилось впечатление, что у меня встреча с Дэймоном по поводу Чикаго.
В дверь входит Рик Дуглас и, увидев меня, на долю секунды останавливается. Едва заметное покачивание головы, будто он разочарован, приводит в замешательство. Но затем он отбрасывает только ему известные мысли и подходит ко мне с теплой — полагаю, фальшивой, — улыбкой.
— Джексон!
— Мистер Дуглас.
Я пожимаю протянутую руку и пытаюсь не морщиться, когда он хватает мою потную ладонь.
А затем? Тишина. Блестяще.
— Эм, простите, честно говоря, я понятия не имею, по какому поводу меня позвали на встречу.
Дуглас прищуривается:
— Ты... ты не знаешь, зачем мы здесь?
— Могу только предположить, но не понимаю, почему именно здесь? Почему без моего агента?
Дуглас склоняет голову, будто я смутил его чем-то.
— Так ты серьезно не знаешь? Я думал... Впрочем, неважно, что я думал. Но...
— Мистер Хантингтон сейчас примет вас обоих, — подает голос секретарша.
Я жестом приглашаю Рика пройти первым. Отец Ноа встречает нас, держа дверь открытой. Хотя Ноа Хантингтону Второму около шестидесяти, выглядит он старше как минимум лет на пять. Я задаюсь вопросом, результат ли это активной политической деятельности или виноват сын-бунтарь.
— Перейдем сразу к делу, — говорит мистер Хантингтон, едва мы садимся. — У Рика есть для тебя предложение.
— Почему же Рик не связался с моим агентом? — спрашиваю я.
— Мы все здесь друзья, — отвечает отец Ноа.
Рик протягивает мне лист бумаги с написанной на нем суммой. Впечатляющей суммой. В духе Тома Брейди.
— В чем подвох? — Я сжимаю свободной рукой подлокотник кресла и готовлюсь услышать то, о чем уже догадываюсь, но надеюсь ошибиться. Я не дурак. Я столько не сто́ю.
— Ты съедешь из моего дома, — говорит отец Ноа.
Я хмурюсь.
— В чем дело? Вы боитесь, что я предъявлю на него права, случись что-то с Ноа? Этот таунхаус принадлежит вашей семье на протяжении поколений. Я не стал бы...
— Он не о доме беспокоится, — включается в разговор Дуглас, подтверждая мои подозрения.
— Ты прекрасно знаешь, что у тебя нет будущего с моим сыном. Покинь дом, купи собственное жилье и играй за «Кугуаров». Ни для кого в футбольном мире не секрет, что тебя не хочет ни один клуб.
Рик переводит взгляд с мистера Хантингтона на меня.
— Точно.
— А так ты получишь то, чего хочешь, а Ноа останется вне поля зрения, — продолжает отец моего парня.
Хочу послать его нахрен, но Рик, мать его, Дуглас, сидит рядом, и хотя я и за миллион лет не собираюсь принимать это грязное предложение, он все-таки важная шишка в НФЛ. Нужно держаться как профессионал.
Однако Хантингтон пытается избавиться от меня так же, как и от бойфренда Ноа из колледжа, и это просто выбешивает.
Даже если бы эти деньги обеспечили меня и всех моих братьев и сестер до конца наших дней, это не стоит потери Ноа. Не говоря уже о том, что каждый раз, надевая форму «Кугуаров», я бы окунался в чувство собственной вины. Собственного стыда. Собственной продажности.
Да ну нахрен.
— Премного благодарен, но вынужден отказаться. Если я больше не нужен Ноа, пусть он сам мне об этом скажет.
— Тебе не обязательно давать ответ прямо сейчас. Подумай денек, — отвечает отец Ноа.
— Мне не нужен денек. Я взятки не принимаю, — обрываю я и поворачиваюсь к Рику. — Вам повезет, если я не сообщу об этом в Лигу.
Я встаю со стула и опираюсь обеими ладонями на огромный стол, размер которого, вероятно, компенсирует нехватку чего-то в жизни этого человека. Затем наклоняюсь вперед, приблизившись к лицу мистера Хантингтона.
— Я не продаюсь. Вы забываете, что я вырос в бедности. Деньги для меня ничего не значат, потому что я знаю, что выживу и без них.
— Сможешь ли ты выжить без футбола?
Я запинаюсь, потому что не знаю ответа на этот вопрос. С тех пор, как себя помню, футбол был для меня всем.
— Я знаю, Ноа тебе небезразличен, — продолжает мистер Хантингтон. — Как и мне. Именно поэтому для всех будет лучше, если ты отступишь. Мне ненавистно думать, как он себя почувствует, если ты ради него бросишь футбол. Тем более что у вас двоих нет никакого будущего. И ты же не хочешь встать между ним и его новым проектом?
Не уверен, должен ли я воспринимать это как угрозу или как искреннюю заботу о новом начинании Ноа, в которое он нехило вложился. Как-то Ноа сказал мне, что ему на все наплевать. Что он ни к чему не испытывает страсти. Но с тех пор, как вернулся вчера домой и рассказал о благотворительном фонде, он был так сосредоточен, как никогда прежде.
Прежде чем я успеваю попросить мистера Хантингтона объясниться, он бросает:
— Подумай о сделке. Ты хочешь вернуться в НФЛ, и это твой входной билет.
Я поворачиваюсь к мистеру Дугласу.
— Без обид, но вы выглядите таким же счастливым, как и я. — Я снова оглядываюсь на отца Ноа. — В этом городе мне оставаться бессмысленно, если со мной не будет Ноа.
Я никогда не был более искренним и в этот момент осознаю, что влюбился в этого парня.
Идиот. Идиот. Идиот.
— Ну, если бы у меня были друзья на Западном побережье, сейчас бы они сидели на месте Рика, — изрекает мистер Хантингтон.
Я должен свалить из этого места, пока не сделал чего-нибудь, о чем потом пожалею. Например, не признался в истинных чувствах к Ноа в присутствии людей, один из которых хочет меня вышвырнуть, а другой может с легкостью сломать карьеру. Я вихрем вылетаю из кабинета, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие хладнокровия. Но едва добираюсь до вестибюля, перед глазами начинают мелькать черные пятна, и приходится остановиться.
Уронив голову, я упираюсь руками в колени.
— Мистер Джексон, с вами все в порядке? — спрашивает секретарша.
Я отмахиваюсь, но выпрямиться пока не в состоянии. Если бы я только смог... вдохнуть.
— Ты поступил правильно. — Голос Рика выводит меня из этого состояния.
Я выпрямляюсь во весь рост, надевая маску абсолютной уверенности в себе.
— Как вы могли так подставить свою команду? Ясно же, что вам не хочется меня брать.
Моя грудь тяжело вздымается и опадает, а этот человек даже не в состоянии проявить уважение и посмотреть мне в глаза.
— Знаешь, как в фильмах, когда плохой парень оказывает услугу хорошему и говорит: «Просто отплати мне тем же, когда придет время».
— Да?
— Пришло мое время вернуть долг, но, к счастью, оказалось, что у тебя мораль святого. Мало кто отказался бы от многомиллионного контракта.