— Вот увидишь, мы будем неудержимы, — заявляет Дженкинс.
— Хоть кто-то из нас в это верит.
Команда на самом деле с каждым годом становится сильнее. Если идиотское дерьмо вроде моей сексуальной ориентации не станет помехой, у нас есть все шансы пройти весь путь до финала, но прямо сейчас у меня серьезные сомнения, что нам вообще удастся тренироваться вместе.
Вернувшись к бару, мы натыкаемся на Тэлона и Миллера, которые отделились от остальной компании. Миллер умудряется удерживать в руках одновременно два бокала, да еще и решительно настроенную на флирт девицу. Вот что называется талантом. Руки Тэлона заняты округлой попкой высокой рыжеволосой женщины.
— Либо они супербыстрые, либо мы пробыли в туалете значительно дольше, чем мне казалось, — говорю я Дженкинсу.
— Да ладно, знаешь же, как это бывает с такими женщинами. — Я вскидываю бровь, и он хохочет. — Хотя, наверно, все-таки не знаешь. Но не будешь же ты отрицать, что никогда не был загнан в угол охотницей за футболками.
Все верно. Прямо перед тем, как я сделал свой эпический «выход из шкафа», или откуда там обычно выходят.
— Эй, Джексон! — кричит Миллер. — Выпьем.
Он протягивает мне оба бокала.
— Сразу два?
— Ты сказал, тебе нужно что-нибудь покрепче. — Теперь уже обе руки Миллера свободно блуждают по блондинке, приклеившейся к его боку.
Тем временем Тэлон явно вознамерился добраться до гланд рыженькой. Я залпом выпиваю напитки. Горло жжет намного сильнее, чем обычно, и мелькает мысль, что порции были двойными. Что ж, по крайней мере, так онемение наступит скорее.
Тэлон отрывается от губ рыжей настолько, чтобы заявить:
— Мы сваливаем. Миллер, ты и твоя... э-м... красотка с нами? Устроим у меня «афтер-пати».
— Мне тоже пора, — говорю я.
После разговора с Дженкинсом в туалете у меня нет никакого желания возвращаться к столу и пытаться угадать, кто из команды уже включил меня в свой черный список.
Дженкинс проделывает с нами эту штуку с мужскими обнимашками и похлопыванием.
— Увидимся на тренировке, парни.
На которой, уверен, все будет так же, как в старшей школе.
Я снова напоминаю себе, что футбол — моя мечта, потому что со всем происходящим дерьмом об этом не мудрено и забыть.
Мы впятером выходим из клуба и натыкаемся на группу папарацци.
Черт.
Тэлон практически скидывает на меня свою девушку, и та буквально падает в мои объятия в момент, когда вспышки камер освещают Тэлона.
Нам с Миллером и девушками удается избежать ажиотажа и смыться на улицу.
— Мне, наверно, надо бы чувствовать себя неловко, но вот слава яйцам, что Тэлон крупнее меня, — выдыхаю я.
— Ага, не хотел бы я быть в вашей шкуре, парни, — отзывается Миллер.
Рыженькая обхватывает меня руками за талию.
— Ты тоже едешь с нами к Маркусу Тэлону?
Не могу сдержать смех, и, судя по всему, Миллер тоже едва сдерживается.
— Ты не на то дерево лаешь, милая, — выдает он.
— Я думала... ну, знаешь, — тянет девушка с таким видом, будто ее намек вполне прозрачен. — Чем больше народу, тем веселее. Так ведь Маркус Тэлон говорит?
Мои брови лезут на лоб, и в один момент все это дерьмо становится жутко неловким. Не только потому, что она все время повторяет полное имя Тэлона, но и потому, что Миллер почему-то не может на меня смотреть.
Я пытаюсь скрыть удивление за смехом, но не знаю, звучит ли это достаточно убедительно.
— У тебя арифметика хромает, милая. Двое — это понятно. Трое — тоже. Четверо... ну, картинка ясна. Но если еще и я присоединюсь, это будет уже нарушением братского кодекса, и ни Тэлон, ни Миллер на такое не согласятся.
Не говоря уже о том, что даже если бы они это сделали, было бы верхом тупости мутить с товарищем по команде.
Плюс еще Ноа.
Черт. Неужели я не могу хотя бы пять минут о нем не думать?
— Братского кодекса? — переспрашивает блонди, плотно повиснув на Миллере.
— Ибо сказано: «Не тронь друга своего в тройничке дьявольском», — изрекает с ухмылкой Миллер.
— Хоть я и гей, но этот закон хорошо знаю.
Блондинка надувает губы и выглядит смущенной.
— Но нас же четверо. А дьявольская четверка считается?
— И на этой ноте, — заключаю я, — поймаю-ка я такси и поеду домой.
Я поворачиваюсь к Миллеру и вручаю ему рыженькую. Теперь у него по девушке с каждого боку.
— Хорошенько повеселитесь.
Я почти дохожу до переулка, когда Миллер окликает:
— Джексон, подожди.
Он оставляет девчонок и направляется ко мне. Подойдя ближе, Миллер опускает взгляд.
— Слушай, эти все... дела... Ну, я и Тэлон. Просто мы с колледжа такое мутим. Не то, чтобы мы трогаем друг друга. Мы...
— Не волнуйся, я не подумаю, что ты педик, только потому, что участвуешь в групповушках. Это не мое дело. Это вообще никого кроме вас не касается... ну и кроме этих охотниц за футболками. Только не дайте журналюгам пронюхать о ваших потрахушках. Думаешь, моя жизнь была праздником в последние месяцы? Погоди, пока в прессу не просочится информация о ваших оргиях.
Миллер проводит ладонью по волосам.
— Блядь, ты прав. Мы больше не в колледже. Нам не следует...
— Ну что, готовы идти? — кричит Тэлон, уже догнавший девушек.
Что-то происходит с лицом Миллера, когда он видит Тэлона. Все сомнения исчезают, когда он со мной прощается и идет к ним. Я велю себе делать вид, что ничего не видел и не слышал, потому что это не мое дело, и я бы предпочел оставаться в неведении.
Пока есть возможность, я ретируюсь, ловлю такси в конце квартала и радуюсь, что смог избежать очередного скандала. К черту этот город.
Ночь меня изматывает, алкоголь наконец-то начинает действовать, и вокруг больше нет отвлекающих факторов.
Друзья не позволяют выпившим друзьям писать сообщения. Вот бы и таксисты так поступали. Надо бы вписать это в список их услуг. Потому что сейчас, оставшись один, я делаю именно то, что обещал себе никогда не делать. Нахожу в контактах имя Ноа и набираю три слова, которые он точно читать не хочет:
«СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ».
Глава 24
НОА
— Подъем! — гремит чей-то голос в попытке меня растормошить.
Я лежу на животе, пуская слюни на подушку, и не имея никакого представления о времени.
Кое-как разлепляю один глаз:
— Какого хрена, Джет?
— Уже семь вечера. Поднимай. Свою. Задницу.
— Не думаю, что тебе позволено так разговаривать с арендодателем.
— Ты мне не арендодатель, потому что я тебе не плачу. Ты, скорее, мой приемный старший брат. А это значит, что я буду действовать тебе на нервы.
Я переворачиваюсь на спину.
— Зачем я должен вставать? Больше суток не спал, работал над «Радужными Койками». Спать хочу-у-у-у!
— У меня сегодня концерт, и ты придешь.
— Зачем?
— За тем, что с тех пор, как Мэтт уехал, ты только и делаешь, что работаешь и дуешься.
— Ноа Хантингтон не дуется. Ни на кого.
Джет стаскивает с меня одеяло.
— А душ Ноа Хантингтон принимает? Совсем не помешало бы. Давай.