Найдя тихое местечко возле бара, отдаленное от движения, но не на столько, чтобы стать жертвой грабителей, я таращусь на телефон. Палец зависает над кнопкой вызова.
Сделав глубокий вдох и напомнив себе, что это просто деловое соглашение и ничего личного, я нажимаю на экран.
— Думал, высосешь из пальца какую-нибудь причину, чтоб меня продинамить. — Заспанный голос Мэтта звучит так сексуально, и, конечно же, мой мозг зависает на сочетании слов «меня» и «высосешь».
— Что там за «выход на публику»?
— Сразу к делу, я понял.
— Ты дал слово.
Мэтт вздыхает.
— Как там Джет? Помимо того, что рвет сцену, конечно.
— Нашел работу официанта, но терпеть ее не может. А мне нравится, потому что после смены он приносит мне ужин.
— Мило.
Разговор затухает тихой неловкой смертью, и я мысленно переношусь в первые дни на корабле, когда мы еще не знали друг друга, и общение было напряженным и сложным. Мне почти хочется вернуться в то время, когда я понятия не имел, что значит быть с кем-то по-настоящему.
Может, наши отношения и фейковые, но я никогда не чувствовал ничего более реального.
И во всем виноват Мэтт.
Засранец.
— Я урезал содержание родителей, — тихо говорит он.
— Что ты сделал?
— Я последовал твоему совету. Учредил трастовый фонд для мелких. Деньги напрямую будут переводиться на счет Шарлин. А предки пусть довольствуются тем, что я даю, или вообще ничего не получат.
Я смеюсь. Даже пытаясь быть злым, Мэтт все равно проявляет заботу.
— Сколько денег ты им переводишь?
— Достаточно, чтобы выжить. Половину прежней суммы. Остальное — детям, как изначально и хотел.
— Ну, как бы то ни было, я тобой горжусь.
Снова зависает дурацкая тяжелая пауза.
— Я сегодня говорил с Дэймоном, — наконец говорит Мэтт. — Он считает, что было бы неплохо, если бы ты присутствовал на пресс-конференции, где я объявлю о контракте с «Вориорз».
— Без проблем. Я же сказал, что сделаю все, что тебе нужно. Такова была сделка с самого начала.
— Ноа...
— Мэтт, я не могу. Не могу болтать по телефону и делать вид, что все в порядке, и что я не скучаю по тебе, как сумасшедший. Я появлюсь с тобой на публике, и мне не придется имитировать чувства к тебе, но я не могу... не могу мучить самого себя и притворяться, что мы просто друзья. Потому что это не так. И мы оба это прекрасно знаем.
После нескольких секунд молчания, Мэтт тихо говорит:
— Все, что тебе нужно было сделать, это попросить меня остаться.
— Все, что тебе нужно было сделать, это не уезжать.
И это правда. Если бы Мэтт решил бросить футбол сознательно и по собственному желанию, это одно. Но ждать, что я заставлю его отказаться от игры? Разница между первым и вторым колоссальная, но Мэтт ее не видит.
Как человек, однажды изменивший ради кого-то весь свой жизненный план, я ни за что не позволю Мэтту поступить так же ради меня. И я не хочу снова проходить через эту сердечную боль.
«И все же, вот он ты, и твои любимые грабли», нашептывает назойливый голосок.
— Мне нужно вернуться обратно. Джет жутко нервничал, и если заметит, что меня нет, наверняка психанет.
Мы оба знаем, что это ложь, но Мэтт на меня не давит.
— Пресс-конференция через две недели. Сразу перед началом отборочных тренировок.
— Напиши мне, где и когда, и я там буду.
— Спасибо. И спасибо, что присматриваешь за Джей-Джеем.
Во рту пересыхает, и я не могу себя заставить признаться, что сделал бы для Мэтта все, что угодно. И для его брата.
У меня есть две недели, чтобы свыкнуться с мыслью, что снова увижусь с Мэттом. Две недели, чтобы научиться тому, чего никогда не умел: сдержанности.
Глава 25
МЭТТ
Галстук сжимает горло, словно удавка. Я не могу стоять спокойно, ёрзаю как ненормальный, и чувствую, как потеют ладони.
Тэлон толкает меня локтем.
— Чувак, да что с тобой? Это всего лишь пресс-конференция. Ты ее и спящий можешь провести.
— Чувак. Первый открытый гей-футболист. Попробовал бы ты побыть в моей шкуре.
Сегодняшняя пресс-конференция созвана только для нас двоих. Для Тэлона, потому что он мегазвезда, а для меня... ну, потому что я это я. И мы оба новички.
Несмотря на то, что это мое первое интервью с тех пор, как «открылся», нервничаю я совсем по другой причине. Мне до смерти хочется увидеть Ноа, и в то же время это дико пугает.
Я готов высидеть целый день перед журналистами, отвечая на неуместные вопросы, но встретиться лицом к лицу с Ноа? Не знаю, захочу ли наброситься на него или держаться на расстоянии.
Раздевалка университета Милуоки пахнет потными ногами и задницей, но я бы предпочел остаться здесь, чем выйти к прессе. Мы с Ноа встретимся впервые за несколько недель, и это произойдет в комнате, полной камер.
Тэлон хватает меня за руку.
— Есть что-то еще? Дело не только в истории с гейством, да?
Я трясу головой.
— У нас с Ноа сейчас не все гладко. Я... — Не уверен, как много могу рассказать, но чувствую себя на грани.
Как тогда, на пирсе у круизного лайнера, когда папарацци загнали нас с Ноа в угол. Ноа назвал это панической атакой, но, по-моему, я был практически на волоске. Это абсолютное сумасшествие, а не просто атака.
— Мы не разговаривали с тех пор, как я переехал в Чикаго, — признаюсь я.
— Это же несколько недель?
— Да ты что, Шерлок!
— Вы расстались?
— Нет. — Ответ слетает с губ на рефлексе. — Да?.. Но сегодня он приехал, чтобы меня поддержать, так что...
— Неудивительно, что ты в полном раздрае.
— Мне всего-то и надо, пройти через эту пресс-мясорубку, а потом я мог бы умолять Ноа переехать сюда, или хотя-бы ездить ко мне, или... не знаю.
— Ага, футбол в целом фигово влияет на отношения. Я встречался с девушкой, но она не смогла приспособиться, даже когда я был в университетской лиге.
— Ты не помогаешь, Тэлон.
— Извини, — отзывается он.
В дверях появляются Колдуэлл и генеральный менеджер.
— Готовы, мальчики? — Тренер сверлит нас взглядом.
Ни черта подобного.
— Давайте сделаем это.
— Хочешь, буду держать тебя за руку? — издевается Тэлон.
— Да ни хрена, — отвечаю я тихо, чтобы только он мог расслышать.
— Точно. Мы же не хотим, чтобы твой бойфренд заподозрил, что ты тут без него развлекаешься.
— Мы не хотим, чтобы у прессы возникли новые идеи.
— И это тоже, — соглашается Тэлон.
Тренер с менеджером ведут нас через университетские коридоры к аудитории, где устроен импровизированный пресс-центр. Мы садимся на свои места за длинным столом. Перед каждым из нас стоит микрофон и стакан с водой. Репортеры занимают первые несколько рядов перед сценой, направив на нее камеры и осветительные приборы.
При виде такого количества народа тошнота подкатывает к горлу, но тут я вижу его. В самом дальнем ряду, подальше от прессы. Его губы растягиваются в дерзкой улыбке, но глаза кажутся безжизненными по сравнению с теми сияющими сине-зелеными озерами, к которым я привык.
Весь этот цирк с журналистами исчезает, их слова превращаются в невнятный гул, потому что я не могу оторвать взгляда от Ноа. Черт, как я по нему скучал. Прошло всего несколько недель, но это были самые длинные недели в моей жизни. Мне ничего так не хочется, как подбежать и повалить его на пол.