– Арон Самойлович? – протокольно уточнил Ломакин, уже мягко оттесняя Гавриша с пути и всматриваясь вперед.
Впереди, на границе света и тьмы, – два силуэта, те самые, парочка. Коридорчик, был непрогляден, низок-узок, двух метров в длину-ширину-высоту. Далее – свет, пестрота книг на стендах, зальчик, мельком-мельком, пока неважно. Важно другое – Ломакину надо проскочить и выйти на оперативный простор. Позы силуэтов – наизготовку: кто там такой безрассудный, ид-ди сюда! Гавриша бить даже неинтересно – фаталист… А ежели кого еще за компанию – то и заказ выполним и развлечемся заодно. Кто там?
Ломакин понял, что пора, когда оба силуэта исчезли – синхронно отступили вбок, влево-вправо, по углам горловины. Ну-ка, гость, шаг вперед, на свет, проморгайся, обвыкаясь, – тут-то…
Ломакин, притиснув Гавриша к стене, сам прошершавил по ней спиной до границы тьмы и света и – нырнул головой вниз и вперед. Кульбит – и он на ногах. Лицом к молодчикам, которые долю секунды еще оставались в напряженно-выжидательных позах, почти спиной к нему. Доля секунды – мало. Еще бы секунду.
Он ее получил. Он верно рассчитал, выбрав майку с текстом. Да-да, самая читающая публика. В глаза смотреть, в глаза! Фиг! Рефлекс! Оба мордоворота непроизвольно ткнулись взглядом в грудь Ломакина: ly and te Тох… Дывись, яка кака намалевана! Плюс дополнительная заминка: на каком же то языке?!
Точно Ломакин не скажет, но то ли на английском, то ли на французском. Не суть. А каково у вас, бойцы с японским? Ломакин готов побалакать. Полторы секунды достаточно для опережающего удара. Двое на одного? Нечестно, нечестно! Ломакин сделал ход с маваши-гери, достав правого подъемом ступни в средний уровень, внушительно достав. Уйе! – взвизгнул правый, как раз крепыш с Уловкой.
Не в правилах Ломакина бить первому, но и двое на одного – тоже ведь не по правилам, а? Так-то оно так, однако их все равно осталось двое на одного – крепыш визгнул и только. Не выпал в осадок. Пресс каменный. Сморщился и мгновенно принял, ко-кутцу-дачи, заднюю стойку. Набившая оскомину стойка в кино – чуть только нужда показать настоящего, каратиста, и: сделайте эту… ну эту… ну вы знаете.
Крепыш-коротыш знал стойку не по кино. И левый, который повыше, тоже знал, – неокаши-дачи он знал прилично, стойка кошки, опора целиком на заднюю ногу, передняя чуть только щупает пол, будто пробуя воду в пруду. Комбинационная стойка – жди финта.
Выясняется, с японским у молодчиков неплохо. Настолько неплохо, что хорошо. Настолько хорошо, что Ломакину может быть плохо…
Нет, явно не случайная патриотическая шпана подлавливала Гавриша и норовила не по паспорту, а по морде. Да на себя посмотрите! Ежели крепыш-коротыш с Уловкой с натяжкой сошел бы за славянина, то второй – типичный душман, и не душман даже, а эдакий… Душман. Своих бить?! Бизнес наднационален: уплочено – заказ должен быть выполнен. Мордобой заказывали? Не-е, заказывали избиение младенца. Чего ж тогда здесь делает профи? Младенец Гавриш существует без крыши – следовательно, пришли, дали в морду, ушли. А здесь – еще и профи. Ему, конечно, тоже дадим в морду, но о цене после переговорим: надбавить бы надо хозяин, мы так не договаривались.
И теперь здесь и сейчас натасканные очень неслучайные бойцы изготовились бить нежданного защитника – смертным боем.
Готов, Ломакин? Готов. Поглядим… Главное, не злиться. И не мандражировать. Задача усложняется – только и всего. Мало ли трюковых сцен отработал, где превосходящие силы – непременное условие.
Ну-ка?! Дзюдо! Прогиб ветки, мягкие блоки, ловля атаки. Подчинение удару, чуть отклоняя. Если он Кубатиева успокоил на Пиратах, то и тут управится – сам бог велел. Надейся-надейся, сам не плошай.
Сплошал! Прозевал чувствительный каге-цки, короткий боковой слева, больно принял на грудь. Коротыш то – вполне-вполне!
Зато Ломакин поймал душмана-душмана на простенькую дэюдошную хане-тоши, боковую подножку разворотом и громким укладыванием на подвальную бетонную крошку.