Ну-у, не деловой разговор, Арон Самойлович, не деловой разговор!
Тогда давайте прекратим разговор и вернемся на исходные позиции.
На исходные позиции мы уже не вернемся, серьезные люди задействованы, им обещано.
Гавришем никому ничего не обещано… Я все равно ничего делать не буду, и делайте со мной что хотите!
Злорадный оскал Гавриша при впуске Ломакина – не просто следствие обпиленных зубов, а действительно злорадство: сейчас напорешься – и выпотрошат из тебя, кто нанимал. И нищенский оскал Гавриша после разборки – да, шок. Управился, бандитская рожа, лучших из лучших положил, и теперь очевидно, что не случайные избиения еврея за еврейство имели место быть, но засылка профи от «Ауры плюс».
Э! Э! Ломакин – бандитская рожа?! Ломакин – единственный гавришевский защитник от бандитских рож! Э! Арон Самойлович! У вас ведь нет крыши. Ломакин – единственный, взявший на себя роль если не крыши, то козырька.
Ломакин не представился. И не представится. Теперь ни за что не представится. Иначе засветится. Пусть он – бандитская рожа. Пусть слух, буде слух, – Гавриша опять подловили и отметелили. Кто? Очередные патриоты, вероятно, кто ж еще!
А там, под ним, под настилом, – кто? Преданья старины: настил поверх поверженных и – пир горой!
Ломакин оттащил стенд – оба интеллигентствующих молодчика не шевелились, но дышали. Как бы не возникло у них краш-синдрома, того самого синдрома: длительное давление на тело, и при освобождении – брык… Хотя самое страшное позади, свобода вот она! Краш-синдром – частый у жертв, засыпанных при землетрясениях… Нет, не должно! Гнет был слишком краткосрочным, очнутся, продышатся. Однако кого Ломакин угнетал, черт!
Он перевернул душмана лицом вверх, обхлопал по бокам, по многочисленным карманам жилетки – книжечка-удостоверение. Душман оказался на поверку таки Душманом, то есть Лейбзоном Михаилом Михайловичем, сотрудником частного охранного предприятия Шолом, нечто вроде бейтаровцев. Крепыша- коротыша Ломакин не стал ощупывать – второй раз за сутки извозюкиваться в чужой крови? И так-то уже забрызгался. Вот действительно: Уловка-22, что накликано, то накликано – впору до гола разоблачиться и на дерево… И перепачкал его всего кровью, и он поклялся, что больше никогда не наденет форму, все ого нижнее белье тоже в прачечной.
Все это похоже на собачий бред! Это и есть собачий бред, сэр! Очевидно, коротыш – тоже шоломовец. У Гавриша нет крыши, а телохранитель – это пять долларов в час. У Гавриша нет таких средств (Ив нынешнем положении, но есть принадлежность к сынам Израилевым. Мог обратиться за помощью? Вполне. Могли Гавришу помочь, не выставляя счет? Сомнительно. Ибо рынок. Но – несомненно. Ибо он Гавриш, они Шолом. А так как все обставлено, будто бьют Арона Самойловича лишь за то, что он Арон Самойлович, патриоты бьют христопродавца – самое время вступиться частному охранному предприятию Шолом. Не за деньги, а за идею. И чуток утихомирить охамевших наци. Сноровки-сил не занимать если евреи за что-то берутся, то хватка мертвая. В чем Ломакин чуть было не убедился на своем примере. И если бы не томик…
Тогда логично и объяснимо совпадение: пошел Ломакин на охоту с подсадной уткой Гавришем, а добыча вот она, сама в руки просится, тут как тут! Наемная шпана вряд ли будет неотступно кружить вокруг указанного субъекта: выскочили-измордовали- отскочили. Всего делов! Зато наемная охрана именно неотступна: когда угодно шпана может выскочить… но уж тогда не отскочит.
Ломакин выскочил… Сейчас выясним, Арон Самойлович, кто нанял шпану! Да-а-а, Арон Самойлович и нанял. И не шпану. А шпаной обернулся Ломакин. И кто нанял шпану Ломакина, Арону Самойловичу объяснять не надо. И переубеждать бессмысленно. Что и следовало из монолога Арона Самойловича: Я все равно ничего делать не буду!. Гавриш говорил не со случайной шпаной, он говорил с полпредом Слоя-Солоненко, говорил об известных обстоятельствах, известных как Гавришу – Петроглифу, так и Солоненко-»Ауре плюс». Ничего нового он не говорил, ничего нового для полпреда, коим видел Ломакина. Да что он, Гавриш, распинается об очевидном – три стотысячника, зависшие в Печатном Дворе, не свидетельство ли ответных мер фирмы, производящей хорошее впечатление?! Но Гавриш все равно ничего делать не будет!
А распинался Гавриш об очевидном по двум причинам: пока он шепелявит-гундосит, ему не врежут – психологически, пусть выговорится, а потом фразка типа Ну ты кончил, парша?! и только потом… это во-первых. А во-вторых, Гавриш тянул резину, вероятно, рассчитывая на бойцов-шоломовцев – то ли оклемаются и с новыми силами накинутся, то ли кто третий подоспеет. Где двое, там третий.
Называется цугцванг. Любой ход Ломакина ведет к проигрышу. Приводить в чувство душманов-коротышей и объясняться: ошибочка вышла, я за вас? И слушать не станут. А станут… м-м… воздействовать физически. Втолковывать Гавришу: я не от «Ауры плюс», я- наоборот, хотя вроде бы, да, повязан с «Аурой плюс», но это совсем не то, что вы думаете? Кто поверит?! Гавриш точно не поверит. Гавриш предположит очередное особое иезуитство Солоненко и Ко. Уйти, ничего не растолковывая, – значит уверить Гавриша: вот вам, Арон Самойлович, последнее китайское предупреждение от… понятно, от кого?! А называться своим именем, вещать о своей удавке вокруг шеи – смысл?! Помощи ожидать от Гавриша и Шолома? Гавриш сам – с удавкой вокруг шеи, а шоломовцы, если и возьмутся, то отнюдь не за так. Ломакин все же Алескерович, не Самойлович. Да и не возьмутся – сначала за Ломакина как такового возьмутся. Да и не нужна Ломакину бойцовая помощь, ему другое нужно: тишина и подкрадывание. А назваться самим собой – все подкрадывание насмарку. Гавриш волей-неволей подыграет Слою, проявив Ломакина вовсе не в Баку, здесь, в Питере, – предпримет ведь какие-либо ответные шаги: ваш человек у меня вчера был, и мы все равно не договорились. И никогда не договоримся ни с вами, ни с вашим человеком, а он у меня вчера был. Да что вы, Арон Самойлович, перекреститесь, какой-такой наш человек? Да-да-да, он тоже заверял, что не за, что против, но кого вы пытаетесь обмануть, что не за, что против?! Ломакин. Неужели фамилия ничего вам не говорит? Туг, кстати, с вашей фирмой желает побеседовать одна… фирма, Шолом, передаю трубочку, не возражаете?
Фамилия Ломакин очень многое говорит «Ауре плюс». Как раз то, о чем лучше помолчать: Ломакин в городе, Ломакин рыпается и что-то такое химичит.
Еще хоть удача, что Ломакин никогда прежде не сталкивался с Гавришем – ни в «Ауре плюс» на Шпалерной у Таврического, ни в Петроглифе, то есть здесь. И вот… столкнулся. Не опознать Гавриша (хотя бы по зубам) – трудно. Не опознал бы Гавриш Ломакина путем сложных размышлений. Впрочем, вряд ли. Слышать, возможно, слышал: есть такой, кино снимает, ИЧП возглавляет, с «Аурой плюс» партнерствует. Не станет же киношник, возглавляющий ИЧП выступать в качестве наемной сволочи! Хотя сам по себе он, некий Ломакин, тоже наверняка изрядная сволочь, если благоденствует при «Ауре плюс». Ага, благоденствует! Рассказал бы он Гавришу!
Нет, не станет он рассказывать Гавришу. И подлинная наемная сволочь теперь уже ничего не расскажет – Ломакину: кто вас нанял, ублюдки?! Ибо Гавриш теперь потерян как подсадная утка и как союзник. Поди убеди!
Цугцванг. Оба шоломовца по-прежнему оставались недвижимы. Но Ломакин нутром почуял – очнулись. Да, эти не станут ворочаться, охать, стонать и громко вопрошать пустоту: чем это меня, кто это меня, что это было?! Эти – выгадают момент и восстанут из обмерших внезапно и так, что Ломакину наступит черед обмирать. Опять махаться? Уже зная, кто-что-за кого?! Добавлять же поверженным – чем заслужили?!
M-да, полный мрак!
Мрак и наступил: щелк – и погас свет. Ломакин преодолел мгновенное оцепенение и скользнул вниз и в сторону – не без помощи шоломовца: цепкий хват за щиколотку и рывок. Не будь Ломакин готов к сюрпризам, попался бы и рухнул. Не погасни свет, быть бы Ломакину битым, волна второго бойца просвистела впритирку, даже не тень, волна – мрак действительно полный. Падая и выдергивая ногу из хвата, Ломакин мелькнул мыслью: кто вырубил, кому выгодно, как быть?!
Мягко въехав в стену, он через два размашистых шага вдоль нее, споткнулся, подобрал (опять какой-то томик!) и швырнул его во тьму. Не чтобы опять затеять поединок Давид – Голиаф, а наудачу, отвлекая сторонним грохотом: он не здесь, он там.