Зато так поступаю я. Я могу остановиться. У меня есть доходы и навыки, с которыми я не пропаду, даже когда доходы падают. Если я пожелаю большего — я могу работать больше; если захочу расслабиться, могу и это.
Да, у меня есть свой босс, однако по большей части я делаю то, что пожелаю сам, прямо как поместные владетели, и никто не говорит мне, что я должен делать.
Вот почему гвардейцы Феникса ненавидят меня. И почему иные прохожие, заметив мои джареговские цвета, ненавидят меня. Я могу делать то, чего не могут они. И, что хуже всего, я выходец с Востока — человек, по — вашему: маленький, короткоживущий, слабый; выходцы с Востока должны стоять ступенью ниже текл, и там и оставаться; выходцам с Востока положено делать что сказано, молчать в тряпочку и никогда не останавливаться.
Некоторые из прохожих знали меня и знали, на что я способен. На моей территории таких немало, и в разгар дня, когда торговля бурлит, они в основном держатся в стороне. Я соврал бы, сказав, что мне это не доставляет никакого удовольствия. Но еще больше удовольствия мне доставлял тот факт, что никто не может сказать мне, что я должен делать, и что я могу остановиться, когда захочу. Потому как все мы в Организации схожи в одном: нам не нравится, когда на нас давят. И народ благоразумно не давит.
Сегодня я собирался навестить брата покойного Берета, но ненадолго остановился по пути, полюбоваться фонтаном посреди Круга Малак. Потому что захотелось.
Нужное место я нашел довольно просто; я десятки раз проходил здесь, не замечая его. Обычная лавчонка, в этой части Адриланки таких полно: небольшое капитальное кирпичное здание, пара столов на улице перед входом, и на столах разложены отрезы ткани и мотки пряжи. Сегодня, однако, столов не было, а дверь оказалась закрыта. В знак траура по брату? Быть может. Я поднял взгляд, проверяя, есть ли над лавкой жилые комнаты; да, есть. Нашел хлопушку и потянул. Подождал минут пять и услышал изнутри шаги.
Высокий парень, длинные темные волосы отброшены назад; одет просто, в красное и серебряное, только на голове белая траурная повязка. Лицо, как говорится, из разряда «скулы переходят в подбородок», однако я тут же решил не делать замечаний на тему длинных физиономий, ибо посмеемся только мы с Лойошем, а делу оно не поможет. Когда он отворил дверь, заготовленная фраза «мы закрыты» умерла не сказанной, потому как он узнал меня. Я его — нет, но это нормально.
— Простите, сударь, мы сегодня не работаем, — проговорил он.
— Извините, что нарушаю ваш траур, но могу я оторвать вас на пару минут для разговора? Это личное.
Судя по виду, он скорее пригласил бы в дом дзура — астматика, но все же кивнул, поклонился и отступил на шаг. Несколько недель назад мне бы такого уважения не оказали; вот что могут сотворить несколько трупов. Хотя, как по мне, это больше доказывает то, сколь суеверны многие люди. Им кажется, что проявление неуважения к парню, который оставляет ножи торчать в людях, притягивает беду. Я последовал за ним вверх по лестнице. Его плечи задевали за стены справа и слева; мои — почти задевали. Хорошо, что драгаэряне отличаются стройностью, знаю я нескольких упитанных выходцев с Востока, которые тут не протиснулись бы.
Апартаменты у него оказались небольшие — кухня вроде моей, маленькая гостиная, а за углом, вероятно, спальня. На стене висела парочка пси — эстампов: на одном океанские волны, словно мокрые и живые, разбивались о скалы; на втором два парня, дзур и тиасса, сидели в захудалой пивнушке и вроде как над чем — то тихо посмеивались. Кажется, в этой пивнушке я бывал.
Я даже зауважал собеседника за то, что у него есть своя кухня. У меня, как я уже говорил, тоже есть, и у Коти, но вообще — то подобное встретишь нечасто. Факт в том, что его апартаменты были довольно похожи на мои, и это тут же напомнило мне, что надо бы обзавестись новыми, раз я делаю важный шаг вперед. Надо соответствовать, понимаете?
— Чем могу быть полезен, господин Талтош? — вопросил он, указывая мне на удобного вида стул. На который я и опустился.
— Ах вот как, вы меня знаете? — изобразил я удивление.
Он поклонился и остался стоять.
Я проговорил:
— Как я уже сказал, ненавижу заводить разговоры в такое время. Однако ваш брат…
Он кивнул, ожидая.
— Он был должен мне денег.
Испуганным он не выглядел, но обеспокоенным — да, как будто я вот сейчас начну ломать кости или что — то в том же роде, а этого, по уже упомянутым мною причинам, делать я не собирался.
— Восемьсот империалов, — сказал я. — А для меня это немалая сумма.