Ян облокотился в кресло, и он отпустил мои руки, оставляя их лишенными кипящей жары, к которой я так привязалась.
Мои глаза обожгло. Я ожесточилась для отторжения, реакции отвращения, держа свои глаза закрытыми и поворачивая лицо к прохожим за окном, но до этого так и не дошло.
Под конец мой взгляд вернулся к нему, и он пристально смотрел на меня.
— Мои родители высокопоставленные политические чиновники в Кейптауне, — начал он, удивив меня. — Я вырос в школьном интернате в течение школьного года и нянями летом. У моих родителей было время только на их профессии, так что я с братом нашли утешение во многих пороках.
Я была поражена этим признанием.
— Как его зовут? — спросила я, внезапно мне захотелось все знать о жизни Яна.
Он почти улыбнулся.
— Саймон.
— Продолжай, — сказала я, заимствуя его фразу.
— Когда мне было семнадцать, на вечеринке мы все были пьяные, и я попал в компрометирующую ситуацию с дочерью другого чиновника. Были вовлечены смартфоны. Разумеется, было сделано много фотографий. У СМИ был знаменательный день. Девушку назвали шлюхой, а меня плохим парнем Кейптауна.
Моим родителям не было весело. Я жил абсолютно эгоистичной жизнью, пока не встретил Мэл. Когда я увидел ее имя в заголовках и ее позор, это закончилось тем, что я привязался к ней, я абсолютно стыдился себя. Это была моя ошибка. Я должен был приглядывать за ней. Бедной Мэл пришлось переехать в Америку, чтобы закончить университет. Судя по тому, что я слышал, она все еще там.
Я была шокирована его признанием.
Я никогда в своих самых диких мыслях не могла бы подумать, что Ян мог быть определен как что-то, помимо совершенства, непогрешимым. В конце концов, он был человеком.
— Так как ты оказался в Масего? — спросила я его, когда он казался погруженным в собственные мысли.
Он глубоко вздохнул.
— Мои родители вышвырнули меня. Я закончил школу. Они исполнили свою часть, или они сказали, что исполнили. Они отвергли меня после слишком многих безумств, и я ушел. У меня была подруга Келли, она работала спасателем горилл в Конго. Я присоединился к ней и однажды нас вызвали в Уганду, рядом с озером Виктория. Оказалось, что полиция конфисковала трех детенышей горилл у браконьеров, и они нуждались в спасении. Я был с Келли шесть месяцев и действительно наслаждался тем, что делал. Я чувствовал, что выполнял что-то хорошее, и так оно и было, но пока я был в Уганде, когда мы ехали забрать детенышей, случилась страннейшая вещь. Мы наткнулись на девочку не старше семи лет, она шла одна по дороге около двух часов дня. Мы остановились, чтобы спросить нужна ли ей помощь, но она отмахнулась от нас. Келли была готова ехать дальше, но я настаивал на том, чтобы помочь девочке. Я вышел из грузовика и подошел к ней. Очевидно, она была обезвожена и голодала. Я мог видеть ребра сквозь ее кожу. Я поднял ее и посадил к нам в кабину грузовика. Я задавал ей вопросы, но она была подавленной, слишком обезумевшей, слишком голодной, слишком не способной говорить. Мы забрали ее с собой в Кампалу. Пока Келли готовила грузовик, чтобы перевезти животных, я взял девочку покормить ее, напоить, и даже заплатил нескольким женщинам в ближайшем ресторане, чтобы они искупали ее. В это время искал для нее какую-нибудь приличную одежду. Ее одежда была изношенной. Когда все было сделано, девочка выглядела новой, счастливее. В конце концов она заговорила со мной и сказала, что ее зовут Эстер. Она рассказала мне, что ее родители погибли, и бабушка могла позаботиться об одном ребенке, так что девочка выбрала своего трехлетнего брата, чтобы бабушка следила за ним.
Слезы, которые я сдерживала, полились из-за этого объявления, и Ян взял меня за руку.
— У этой истории есть счастливый конец, — сказал он, улыбнувшись, и я улыбнулась в ответ. — Мы наткнулись на нее, когда она пыталась дойти в Кампалу за помощью. Я забрал маленькую девочку и узнал через местных имена и номер Чарльза и Карины. Я позвонил им, и они без колебаний взяли ее. Я никогда больше не вернулся в Конго с Келли.
— Потрясающе, — прошептала я.
— Они такие, — сказал он.
— Нет, — я отклонила. — Я знаю, да, они потрясающие, но я говорила о тебе, Ян.
— Софи, любой поступил бы так, как я.
— Нет, не поступили бы, Ян.
Он игриво закатил глаза и проигнорировал мой комплимент.
— Почему Ян? — спросил он после нескольких минут молчания.
— Потому что, — я ответила без каких-либо пояснений.
— Мне нравится, — сказал он, глядя в окно.
— Почему?
— «Динган» причиняет боль в моем сердце, когда я слышу его.
После этого я села прямо.
— Тогда почему ты разрешаешь им так называть себя?
— Это кое-что значит для меня каждый раз, когда они говорят так. Оно напоминает мне, кто я и кем я не хотел бы стать снова.
— Как оно переводится?
Он выпрямился и тяжело вгляделся в мои глаза.
— Изгнанник, — сказал он коротко.
Я отклонилась назад, затем повернулась, осознав, что спутниковый телефон полностью заряжен.
Мы еще не закончили, Ян Абердин, сказала я ему мысленно.
И он знал это. Я чувствовала это в опьяняющем заряде в воздухе. Он знал это.
Глава 16
Я бросила дополнительных два доллара на стойку, когда мы выходили из ресторана, и женщина кивнула, выражая признательность. Ян и я молча прошли к джипу, размышляя. Я догадывалась о неожиданных новостях, которые мы только что выложили друг перед другом.
Впервые за все время мы были уязвимы друг перед другом, и это придавало необыкновенную силу.
Когда мы шли, я неожиданно почувствовала свист воздуха, как только Ян резко притянул меня к себе, вовремя помогая мне избежать велосипедиста, который потерял управление и катился к нам. Он схватил меня за талию, разворачивая меня в сторону и стремительно отодвигая обратно на тротуар к внешнему фасаду ресторана, в котором мы только что были.
Как только он прижал меня к себе, тот же прилив, вызывающий жар, поднялся к моей шее и лицу, одна из его рук переместилась на мой затылок, в то время как другая разместилась на моем бедре. Мое сердце забилось в горле, но не из-за столкновения, которого я едва избежала. Я теряла контроль над своей реакцией, чего со мной никогда не случалось. Я всегда была методична в способе воздействия, которым я позволяла парням влиять на меня, и их реакция на меня тоже контролировалась. Всегда под контролем. Сближение с Яном Абердином стало моим криптонитом.
— Ты в порядке? — прошептал он.
Не совсем, хотела сказать я, вглядываясь в его захватывающее дух лицо.
— Я в порядке, спасибо тебе, — вместо этого тихо сказала я, боясь испортить момент.
Мы шли по лезвию бритвы и кровь угрожающе запульсировала в моих венах, объединяясь под кожей, где расположились его руки, нагревая меня снаружи. Он медленно попятился назад, но мышцы на его руках выступили, как только он заставил свои руки убраться от моего тела. Я слишком быстро почувствовала себя одинокой, но я ничего не могла с этим поделать.
В своей прошлой жизни я бы притянула его обратно к себе, но я больше не та Софи, так что я поддержала его деликатную инициативу.
Мы поспешили к джипу, и он открыл мне дверцу, перед этим обогнав меня, и забрался сам. Он завел двигатель, и я схватила его руку прежде, чем он положил ее на рычаг коробки передач.
— Подожди, — сказала я ему.
— Да? — спросил он, дыша необычайно тяжело и наклоняя голову в мою сторону.
— Я должна позвонить Пэмми, чтобы узнать новости.
— О, — начал он, перед тем как прочистить горло и повернуться лицом к лобовому стеклу, — конечно.