— Пришли за папиными книгами? — Из сумрака возник старикашка такого маленького роста, что его голова едва виднелась из-за прилавка. — Думал, уж не объявитесь, не принесете взнос за неделю. Срок ведь прошел вчера. Хорошо еще, что я их не продал.
— Ну будет, будет, Джебедиа. Кому здесь нужна «Республика» Платона и два тома Тацита? — оборвала его Октавия. Она извлекла из кармана несколько монет и бросила на прилавок.
— И еще два шиллинга процентов, — загнусавил ростовщик, сгребая деньги. — Срок ведь истек.
— Никаких процентов за выкуп, — объявила Октавия. — И не пытайся пудрить мне мозги.
Джебедиа беззубо улыбнулся и уставился поверх ее плеча на высокую элегантную фигуру ее спутника:
— Вижу, вы подружились с джентльменом. Какой приятной наружности!
Октавия сердито вспыхнула:
— Неси книги, Джебедиа!
— Сейчас, сейчас. — Ростовщик зашаркал куда-то в темную утробу смрадного помещения и через минуту возвратился с книгами — тремя переплетенными в кожу томами с золотыми обрезами. — А я ведь оказал вам услугу, — зашамкал он. — Взял книги под хорошую цену. И теперь мог бы получить с них прибыль, если бы вы их не выкупили.
— И я тебе то же самое говорила, — серьезно согласилась Октавия, беря тома и складывая их вместе. — Не подумай, что я неблагодарна, старый прохвост. — И она бросила на прилавок еще один шиллинг. — Вот моя благодарность.
— Получили состояние, да? — Он поймал на лету монету и попробовал на зуб. Острые глаза снова скользнули по молчаливой фигуре лорда Руперта. — Большое состояние? Разве вас кто-нибудь за это осудит: ведь ваше лицо уже целое состояние.
Октавия круто повернулась и направилась к двери, прижимая к себе книги. Джебедиа ничего не объяснишь: он видел то, что он видел. А то, что он видел, увидят и все другие, подумала Октавия. Вот еще одна причина, почему она не хотела, чтобы ее провожали до самых дверей. Лорд Ник — одно дело, но лорд Руперт Уорвик — совсем другое.
— И как часто вам приходилось этим заниматься? — спросил лорд Руперт, помогая ей сесть в коляску; — Джентльмен показался мне довольно нахальным.
— Достаточно часто. А он таков и есть. Проходимец. И я всегда боюсь, что когда-нибудь он решит, что ему могут пригодиться страницы. Папа сходит с ума, когда из его библиотеки исчезает книга. Боюсь даже подумать, что с ним будет, если она возвратится поврежденной.
— А этот нахал что-нибудь брал еще у вас? — Руперт бросил мальчугану шестипенсовик.
— Драгоценности… несколько вещиц, принадлежавших матери. — Октавия пожала плечами. — Пока я аккуратно плачу еженедельные взносы, он их держит. Хотя не представляю, что когда-нибудь смогу их выкупить.
Это было сказано без жалости к себе, но не без горечи.
— Когда-нибудь, может быть, выкупите.
— Когда рак на горе свистнет, — невесело рассмеялась Октавия.
— Но помечтать ведь можно, — с вежливым равнодушием заметил он.
— Помечтать можно, — согласилась девушка. — В конце поверните направо.
Они подъехали к маленькому, убогому домику, стоявшему на кривой и настолько узкой улочке, что карнизы домов на противоположных сторонах почти соприкасались, образуя над мостовой что-то вроде балкона. Это и была свечная лавка.
— Спасибо, что проводили, — церемонно поблагодарила Октавия и соскочила на землю, прежде чем лорд Руперт успел предложить ей помощь. — Надеюсь, дорогу обратно найдете?
— Вчера я сказал, что обязан доставить вас в самое лоно семьи. — Руперт улыбнулся и спрыгнул на землю вслед за ней.
— А ваши лошади? — без особой надежды спросила Октавия. Какого черта он постоянно ее преследует?
— Уверен, что кто-нибудь их с радостью подержит.
Он еще не договорил фразы, как на пороге свечной лавки показался старший сын миссис Форстер и широко раскрытыми от удивления глазами уставился на спутника их квартирантки.
— Уолтер, подержи лошадей его светлости. — Октавия обреченно вздохнула. — Пожалуйте в дом, сэр. — Она прошла вперед, по дороге гадая, в каком расположении духа находится ее отец: иногда он бывал удивительно милым, а иногда — таким несносным, что с ним невозможно было находиться в одной комнате.
— Как я измучилась! Где же вы были, мисс Морган? С ума от беспокойства сошла. — Кругленькая низенькая дама выкатилась из глубины лавки. — Отец тоже беспокоился, все спрашивал, не случилось ли с вами чего. Я ему сказала, что вы где-нибудь укрылись от снега. Но он… — Ее голос оборвался на полуслове, когда она увидела спутника Октавии. — Как я измучилась, — растерянно повторила она.
— Миссис Форстер, это лорд Руперт Уорвик, — представила своего спутника девушка. — Он приехал повидаться с отцом. Сюда, сэр. — И, не дожидаясь ответа ошарашенной хозяйки, проследовала к лестнице в глубине лавки. Его светлость поспешил за ней.
Проходя мимо миссис Форстер, он слегка поклонился. Кажется, женщина вовсе не плохо относится к своей квартирантке, а свечная лавка хоть и была неказиста, производила впечатление процветающего предприятия в этих угрюмых закоулках.
Сердцем здешней бедности свечная лавка, безусловно, не была, но Октавия казалась в ней таким же инородным телом, как бриллиант на угольной шахте.
Лорд Руперт шагал за хрупкой фигуркой по скрипящей деревянной лестнице. В тусклом свете канделябра, освещавшего их путь, волосы Октавии стали красновато-рыжими. На верхней площадке, перед закрытой дверью, девушка остановилась и обернулась. Золотистые глаза сияли в полумраке, губы слегка раскрылись, словно она собиралась что-то сказать; на щеках выступил теплый румянец.
Настоящий бриллиант, и если она будет слушаться его, то получит для себя должное обрамление.
Он улыбнулся и взял Октавию за подбородок, но она резко высвободилась.
— Вы погубите остатки моей репутации! — прошипела она разгневанно. — И так уже слух о том, что я явилась домой после ночного отсутствия с вами, пойдет по всей округе.
Руперт отстранился и, как бы признавая свою вину, склонил голову, но в его ироничном тоне не чувствовалось раскаяния:
— Простите, мисс Морган, мне это не пришло в голову. А теперь позвольте выразить свое почтение вашему отцу.
Октавия открыла дверь.
— Папа, к нам гость!
Комната была небольшой, убого обставленной и скудно освещенной коптящими сальными свечами да масляной лампой; в углу в камине прогорал уголь; вдоль стены стоял узкий топчан с лоскутным покрывалом. У окна за письменным столом сидел сухонький человек с гривой белых волос и такими же, как у дочери, золотистыми глазами. Он был одет в старомодный длиннополый камзол из выцветшего серого бархата, рубашку без воротника; на плечи было наброшено шерстяное одеяло.
— Октавия, девочка моя, где ты была? Мне показалось, ты отсутствовала всю ночь.
— Да, папа, меня застала на улице снежная буря. — Девушка поспешно подошла к отцу и нежно поцеловала его. — Лорд Руперт Уорвик был столь добр, что привез меня домой, — представила она своего спутника.
— Большая честь, сэр.
Глаза Оливера Моргана вдруг растерянно сощурились.
— Какое отношение вы имеете к моей дочери, сэр? Извините, у меня нет времени на любезности.
На лице Руперта вспыхнула обезоруживающая улыбка.
— Ваша дочь оказалась во время бури в трудном положении, и я счел себя обязанным ей помочь. Вот она, в целости и сохранности. — В глазах, устремленных на Октавию, по-прежнему молча стоявшую подле отца, заплясали искорки.
— Лорд Руперт был сама любезность, — подтвердила девушка. — Ты видишь, я вернулась и к тому же выкупила твоих Платона и Тацита. — Она положила книги на стол.
— Ax! — воскликнул Оливер Морган, внимание которого тут же переключилось на принесенные книги, и он немедленно позабыл о только что обуревавших его родительских сомнениях. — Без Тацита я оказался как без рук. Потребовалась ссылка для статьи.
Его голос стал замирать и превратился в едва различимое бормотание, пальцы перебирали страницы книги.