«Анафемы и аллилуйи...»
И. Эр.
Анафемы и аллилуйи
Крутя в рифмованную нить,
Мой крематорий посетить
Придите – хоть без ветки туйи –
Она на мысе Гвардафуи,
О ней в Москве напрасно мнить,
Анафемы и аллилуйи
Крутя в рифмованную нить.
Хочу я с губ поэта пить
Его стихи – не поцелуи –
И грех дразнить, и святость злить,
И все в полиелее слить
Анафемы и аллилуйи.
НА СМЕРТЬ ЭР-ГА (если бы он умер)
Кто был грешней в прелюбах ассонанса?
Кто больше трепетал громов Синая?
Чья лира – явным обликом Альдонса –
Неузнанная лама Дульцинея?
Где Ваш испанский меч, бесстрашный рыцарь?
Где строфуса перо на Вашем шлеме,
Парижский герб и флорентийский панцирь?
Ах, всё, ах, всё – в средневековом хламе.
Рубашка Бланш приспущена местами –
Печали в знак – в пустующем театре.
Ci-git Poete qui au siecle vingtieme
Fut le plus grand de tous les petits maitres [6].
НА ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ ЭР-ГА (если бы он остался жив)
По-своему – смеясь и досадуя,
Притворствуя, дразня, вышучивая,
Я с радостью в Ваши вглядываюсь
Созвучия и противочувствия.
Вы смотрите измокшим котеночком,
Чуть вытащенным из воды на берег:
Висят еще лапки беспомощные,
А когти уж выпущены в за гребе,
А ветер уже шерстку опахивает,
А солнце уже щурит глаза ему.
Минутка – и прыгнет, отряхиваясь,
И – мяу на четыре окраины.
А. КОЧЕТКОВУ
I. «Что, кроме песни, дать поэту?..»
Что, кроме песни, дать поэту?
Что, кроме песни, даст поэт –
Очаровательный привет
Разочарованному свету?
Споем ли песнь, еще не пету?
Быть может, да, быть может, нет.
Что, кроме песни, дать поэту?
Что, кроме песни, даст поэт?
Пойдем искать весенний цвет –
Мечты счастливую примету,
Но если не найдем, не сетуй –
На скорбь, и страсть, и смех – в ответ
Что, кроме песни, дать поэту?
II. «Смотри, смотри: еще вчера под снегом…»
Смотри, смотри: еще вчера под снегом
Твои поля как мертвые лежали –
Зимы немые, белые скрижали –
А нынче вдруг, навстречу солнца негам,
Стремглав ручьи, как рифмы, побежали.
И первый цветик, маленький и скромный,
Поднял головку, бледную немного.
О, в час твоей печали хмурься строго,
Томись, грусти, не верь – но помни, помни:
За дверью – тайна, чудо – у порога.
Е. РЕДИНУ
Ваш дальний родич, светлый Моцарт,
За то что жил и пел легко,
Испил отравы тайной оцет,
Налитый дружеской рукой.
Но в наши дни иные травы
Иным сжинаются серпом –
И стих, пропетый для забавы,
Нам служит огненным столпом.
ЕМУ ЖЕ
Не хочется дразнящий силуэт
Мне Вам писать на Ваши именины,
Но, вспомнив лад галантный и старинный,
Вам посвятить ласкательный сонет.
Итак, примите дружный наш привет
За то, что в век нестройный и бесчинный
Вы пишете без цели, без причины,
Как пишет только истинный поэт.
О, в песне Вашей процвела наглядно
Сухая трость лозою виноградной,
Чей плод вернет полузабытый рай.
Нам не уйти из радостного плена
И мы легко прощаем, если пена
Игры таланта льется через край.
АВТОРУ CI-DORE
А. Кочеткову
Ты вопросил – нельзя нелепей –
Расширить детские глаза:
«За что в греховном Ci-Вертепе
Я отпущенья ci-коза?»
За то, что ты гулял, проказник,
Средь белых рук жестоких лилий,
«Когда мы чтили каждый праздник
И каждый цветик на могиле».
За то, что, когда мы безбожно
Ломали – для жены – ребро,
«Перебирал ты осторожно
Струн утомленных серебро».
И, наконец, за то, что ныне
«От пляски с пеньем на заре»
Уносишься «еще невинней»
К своим лягушкам в Ci-Dore.
М. СЛ. («Опять Ваш день,Михал Иваныч…»)
Опять Ваш день, Михал Иваныч –
В июле беды все лихи –
Опять кропать мне, поздно за ночь,
Вам именинные стихи.
В моей заигранной колоде
Немало нераскрытых карт –
И к ним влечет меня, уводит
Воспоминания азарт.
«Онегин, помните тот» вечер,
И перса пышные хлеба,
Когда углом впервые встречным
Свела две линии судьба?
К Вертепу дверью оказалась
Пекарни узенькая дверь.
Но я «неузнанной» осталась
Для Вас тогда – как и теперь.
С тех пор все знаки в Зодиаке
Сменило солнце три раза –
А мы всё грызлись как собаки,
Как кошки фыркали в глаза.
И даже становилось жалко,
Когда стихал сраженья пыл
И несговорчивый Михалка
Как агнец тих и мирен был.
Но в смене Ваших декораций
Следила я и взгляд, и жест –
И ведал тайну муз и граций
Ваш полустертый палимпсест.
вернуться
6
Здесь покоится поэт, который в двадцатом веке / Был величайшим из всех малых мастеров (фр.).