– Начинаем мы в восемь, – продолжала миссис Гривз. – В это время всем являться не надо, мы приходим про очереди, но если бы вы смогли завтра к восьми, я была бы чрезвычайно вам признательна. Дорис будет здесь.
– Хорошо, точно в восемь, – пообещала Синтия. – Постараюсь вас не подвести.
В отеле за конторкой дежурил все тот же старый портье.
– Не смогли бы вы мне помочь, мистер Тейлор?
– С удовольствием, если это в моих силах, мисс Морроу, – ответил он.
– Я нашла работу, – сказала ему Синтия, – но на добровольных началах, платить мне не будут. Жить здесь мне не по средствам. Не посоветуете ли, где молено устроиться? Желательно с завтраком и ужином, обедать я не буду.
Мистер Тейлор поскреб лысоватый седой затылок.
– Задали вы мне задачу, мисс Морроу. Дайте подумать. – • Мистер Тейлор полистал маленькую записную книжку. – Вот подходящее место, – сказал он. – Весьма респектабельное, не так дешево, как хотелось бы, но цены вообще сейчас подскочили.
– Это пансион? – поинтересовалась Синтия.
– И да, и нет, если вы понимаете, что я хочу сказать. Миссис Ноулз, почтенная дама, жильцов предпочитает называть гостями, которые платят за пансион. У нее вам будет хорошо, мисс Морроу, если есть свободная комната.
– Можно, я позвоню? – спросила Синтия.
– А что, если я это сделаю за вас? – предложил мистер Тейлор. – Я дам вам самую отличную рекомендацию, – добавил он шутливо.
– Было бы очень мило с вашей стороны.
Мистер Тейлор прошел в застекленную телефонную кабину позади конторки. Синтия видела, как он набирает номер, но что говорит, ей не было слышно. Выглядел он при этом весьма озабоченно, и Синтия не была уверена в благополучном исходе переговоров. По-видимому, не получая согласия, он что-то настойчиво доказывал, убеждал, уговаривал. И все-таки добился своего. Синтия поняла это по его улыбке, победно вскинутой голове и блеску в глазах. Затем последовал новый обмен любезностями, он повесил трубку и вернулся к Синтии.
– Вы уговорили хозяйку! – заключила Синтия, прежде чем он успел вымолвить слово.
Мистер Тейлор сиял.
– Уговорил, мисс Морроу. Уверен, вам там будет удобно.
– Благодарю вас от всей души, мистер Тейлор, – сказала Синтия. – Можно переехать завтра вечером?
– Миссис Ноулз будет ждать вас завтра, когда вам удобно.
Синтия снова поблагодарила и поднялась наверх.
Она немного беспокоилась по поводу своего этого пансиона, но, поселившись там на следующий вечер, после утомительного дня в яслях, пришла к выводу, что ее новое жилье именно такое, какого она приблизительно и ожидала.
Крохотная каморка, скромно и без фантазии обставленная дешевой мебелью, находилась на верхнем этаже. Из окна открывался вид на крыши, а утреннее солнце весело заглядывало через криво повешенные ситцевые занавески.
Дом был уродливым. Его построили в те времена, когда массивный внушительный фасад считался важнее удобств и комфорта. В холле всегда пахло кухней, в комнатах тянуло запахом сточных труб, но готовили хорошо, и миссис Ноулз гордилась тем, что ее гости для нее как члены семьи.
Миссис Ноулз считала себя вправе выяснять все, что можно, о «гостях», живущих у нее в пансионе. Синтию подвергли подробнейшему допросу, и она вежливо, не испытывая раздражения, отвечала. Миссис Ноулз ей нравилась, хотя Синтия немного ее побаивалась. Худенькая и хрупкая старая женщина, миссис Ноулз, тем не менее неожиданно оказалась по-настоящему сильной личностью.
Она никогда не повышала голоса, говорила спокойно, с небольшим шотландским акцентом. Однако это была истинная хозяйка дома, что сознавали все ее жильцы. Даже почтенный седовласый джентльмен, как потом узнала Синтия, служащий известной адвокатской конторы, опоздав однажды к ужину, пробирался на свое место с видом испуганным и виноватым.
И дело было вовсе не в том, что говорила миссис Ноулз, она не принадлежала к тому типу дам, которые во всеуслышание и не стесняясь выражают свое мнение о ком и о чем угодно. Просто она умела создавать вокруг себя особую атмосферу, где все зиждется на благовоспитанности и добропорядочности, где ни под каким видом не потерпят тех, кто не соблюдает принципов достойного поведения и высокой морали. Синтия вскорости почувствовала, что вызывает одобрение у старой дамы – это ее позабавило и весьма ей польстило.
За несколько дней работы в яслях и пребывания под кровом у миссис Ноулз Синтия стала привыкать к новому повседневному укладу, а месяцы на вилле «Дауэр-Хаус» были теперь словно сон, прекрасный сон: все хорошее она помнила, а отчаяние и тяжкие думы забылись.
Она теперь много работала и очень уставала. Она всегда считала, что лучшее лекарство от тоски и тяжелых переживаний – это работа. И сейчас лишний раз в этом убедилась.
В первый же вечер в Лондоне она написала Грейс, что вернется не раньше, чем через несколько недель. Она просила выслать ей кое-что из одежды и строго-настрого запретила кому бы то ни было давать ее адрес. Она знала – Грейс будет особенно строго соблюдать запрет по отношению к Питеру и Роберту.
Грейс ответила незамедлительно, и в коротком, уважительном письме читались сочувствие и преданность. Синтия даже прослезилась. Как привязана к ней Грейс! И как ей повезло, что у нее есть вилла в «Березах». Мир вокруг казался ей бурным, разъяренным морем, грозящим гибелью, но у нее есть вилла – надежное убежище, где ее всегда ждут.
И она обязана этим Роберту Шелфорду! Пусть так, она постарается не думать о Роберте. И тем более о Питере. Все, связанное с «Березами», безвозвратно кануло в прошлое. А ей надо думать о будущем.
Ее вполне удовлетворяла работа у миссис Гривз, хотя и оказалась много труднее, чем Синтия предполагала. Иногда она уставала до изнеможения. Конечно, Синтия всегда любила детей, но одно дело любить их вообще, отвлеченно, и совсем другое – с утра до ночи, день за днем ухаживать за малышами. Среди них были очаровательные, прелестные существа, но некоторые – как чистосердечно призналась Дорис Гривз – просто «маленькие чудовища». Попадались среди них маленькие злюки и завистники, но ничто не могло затмить вечного чуда – детской прелести, сочетавшей в себе невинность и доверие к взрослым. И в каждом ребенке проявлялись особые черты, свой собственный характер. И если женщина жаловалась: «Я не могу ничего поделать с Джин, поверьте, у нее характер сильнее моего. Как с ней ни бейся, она все равно стоит на своем», – Синтия не сомневалась, что так оно и есть.
Через некоторое время Синтия с радостью и гордостью отмечала среди остальных не по возрасту развитых и самостоятельных. Она часто думала, что именно таким будет дано построить мир более совершенный, чем удалось ее поколению, и пыталась вообразить, как они вырастут, вступят в жизнь, упорно добиваясь цели, а потом их дети и внуки последуют их заветам.
– Я часто размышляю о жизни вообще, наших детях, их будущем… о рождении новой жизни и что все это значит с разных точек зрения, – поделилась однажды Синтия с миссис Гривз.
– Очень хорошо все понимаю, – ласково улыбнулась та. – Сама когда-то много об этом думала… В особенности о том, какая от меня польза себе и другим. Ах, дорогая, сколько я упустила времени, задавая себе подобные вопросы, подвергая сомнению смысл своего существования, – надо было попросту выполнять свой долг, и все.
– Это, по-вашему, самое главное?
– Конечно! – уверенно воскликнула миссис Гривз.
– Увы, я не всегда знаю, по отношению к кому мне следует выполнять свой долг, – отозвалась Синтия.
– Ну, вы его выполнили по отношению ко мне, когда появились у нас, мой ангел! Не знаю, что бы я без вас делала!
– Я работаю с удовольствием, трудно, конечно, но с удовольствием, – призналась Синтия и добавила: – Вы меня не выгоните?