Убрав футон в шкаф, я пошла в ванную и умылась.
А затем вставила линзы.
Раньше я носила очки – мысль о том, чтобы вставить линзу прямо в глаз, пугала настолько, что я об этом даже не задумывалась. Когда я впервые воспользовалась ими, я была так напугана, что хотела вставить линзу в закрытый глаз (не в буквальном смысле), но потом привыкла.
Можно привыкнуть ко всему.
Стало лучше – исчезло бремя с носа и ушей, линзы удобнее.
Просто, когда я думаю о том, что случится в следующем году, и линзы, и очки кажутся неуместными спутниками, так что теперь я стала думать о лазерной хирургии.
Приведя себя в порядок, я направилась в столовую.
Там, те, кого я должна называть матерью и отцом, как всегда сидят за одним столом и едят завтрак по отдельности.
Они даже не посмотрели на меня, когда я вошла в комнату.
А я не посмотрела на них.
То, что они попали в моё поле зрения, не значит, что я их увидела – если глаза в сердце и разуме всегда отводят взгляд. Если тяжело видеть глазами, лучше просто не видеть.
В столовой раздавался лишь голос ведущего новостей.
Почему?
Почему я чувствую, что этот ведущий мне ближе, чем эти двое?
Мне и правда любопытно.
Я даже могу сказать ему «доброе утро».
Кстати говоря, интересно, сколько лет прошло с тех пор, как я последний раз говорила «доброе утро» в этом доме? Я пытаюсь покопаться в воспоминаниях, но не могу припомнить даже одного раза. Я помню, что около пяти раз говорила эти слова Румбе. (Не в полусне, а осознанно. Этот пылесос движется на удивление естественно.) Но я не могу вспомнить ни единого раза, когда я говорила это тем, кого должна называть матерью и отцом.
Ни разу.
Ха.
Круто.
Я говорила Арараги-куну что-то вроде: «Я сама сделаю первый шаг к родителям», но кажется, соврала. Ладно, лгать мне не впервой.
Я создана из лжи.
Далекая от истины – я, Ханекава Цубаса.
Даже моё имя – подделка.
Бесшумно закрыв дверь, я пошла не к столу, а к плите. Нужно было приготовить завтрак, хотя, наверное, я просто хотела оттянуть момент, когда придется сесть с этими людьми за один стол.
Это было бессмысленное или, скорее, пустое сопротивление.
Оно ещё не стало революцией.
На кухне моего дома – того самого, который я не хочу называть про себя домом Ханекава – куча утвари. Три разделочных доски, три кухонных ножа. Сковородок тоже три. Короче говоря, всего по три. То есть, да, это значит, что три человека, живущих в этом доме, используют собственную посуду.
Однажды я сказала об этом и потеряла друга.
Заново набирать горячую воду после того, как каждый из нас примет ванну, самостоятельно заниматься стиркой. Так много всего «отдельного», что даже странно.
Я не считаю это противоестественным, и неважно, сколько друзей я теряла из-за этого – я не чувствовала, что должна сделать дом Ханекава похожим на другие.
Все мы уходим примерно в одно время, и потому собираемся и завтракаем вместе, но это всё равно, что делить стол с незнакомцами в кафе. Никто не говорит, и никто никогда не подумает приготовить завтрак для другого.
Взяв свою посуду, я начала трудиться.
Вообще, я не хочу строить из себя повара.
Приготовив порцию риса и мисо-суп, яйца и рыбу, а также салат (мне говорят, что я ем слишком много, но я из тех, кто набивает живот на завтрак), я делю еду на три части и несу её к столу. Наконец, ещё один круг, чтобы сделать чай. Мне бы не пришлось делать четыре с половиной круга, если бы мне кто-нибудь помог, но конечно, в этом доме нельзя рассчитывать на руку помощи. Здесь даже Румба бессилен.
Было бы здорово, если бы Арарарги-кун помог мне.
Я добралась до стола.
– Приятного аппетита!
Сложив руки и сказав это, я взяла палочки.
Я никогда не слышала, чтобы они говорили что-то подобное, но даже если я не говорю «доброе утро» или «спокойной ночи», я никогда не забываю про «приятного аппетита» и «спасибо».
Никогда не забываю, особенно после весенних каникул.
Эти слова предназначены для животных и растений, которые сейчас готовились стать частью меня.
Их жизни забраны ради меня.
Я с благодарностью приму их.
003
Позавтракав, я переоделась в школьную форму и быстро ушла. У Арараги-куна уходит 80 страниц на то, чтобы выйти из дома, а я ограничусь одним предложением. В этом и есть разница между домом, из которого не хочется уходить, и моим домом.
Сегодня начинается новый триместр.
Вздох облегчения.
Я спасена.
Новый триместр всегда спасал меня.
В выходные, в прогулочные дни – так я их называю – я могу гулять довольно долго. Из меня могла бы выйти отличная хулиганка. С начала летних каникул я стала домашним учителем для Арараги-куна, который готовился к вступительным экзаменам в университет. Хотя, с другой стороны, этим я могла оправдывать свое нежелание возвращаться в тот дом.
Поэтому школа приносит желанное облегчение.
На душе становится легче.
Да и какая разница, блуждаю я или занимаюсь репетиторством.
Или иду в школу.
Да и переживать из-за возвращения в тот дом не стоит.
Для меня это всего лишь «вернуться», но не «прийти домой».
В конце концов, Тильтиль и Митиль поняли, что Синяя Птица Счастья была в их доме, но где искать Синюю Птицу тем, у кого дома нет?
Или мы ищем что-то иное?
Может, нам стоит искать не Синюю Птицу, а Белую Кошку.
Добавим ложку дегтя: даже если Синяя Птица Счастья живёт в твоём доме, это значит, что рядом может притаиться и Зверь Неудачи.
Я задумалась и не заметила, как передо мной появилась девочка с двумя хвостиками.
– О, Ханекава-сан?
Хатикудзи Маёй радостно подбежала ко мне.
Она была слишком милой. Знала ли она, что её очарование сводит Арараги-куна с ума?
– С этого дня ты снова будешь ходить на занятия, Ханекава-сан?
– Да, верно.
– Посвящать себя учёбе – достойное стремление. Даже я помню свои младшеклассные превозмогания. А домашние задания на лето – это вообще словно хроника войны.
– Ха…
Она поддерживала разговор только с Арараги-куном, с остальными она могла говорить вообще о чем угодно. Думая об этом, я ответила:
– Что ты тут делаешь, Маёй-тян?
– Ищу Арараги-сана, – сказала она.
О, боже.
Я должна была сказать: «О, боже».
Если Арараги-кун ищет Маёй-тян – это нормально, но если Маёй-тян ищет Арараги-куна…
Хотя это ведь не впервой? Последний раз такое было после пропажи Шинобу-тян. Может, сейчас произошло что-нибудь в этом роде?
Как будто прочитав мои мысли, Маёй-тян сказала:
– О, ничего такого. Я просто кое-что забыла в доме Арараги-сана.
– Забыла?
– Вот.
Маёй-тян повернулась ко мне спиной.
Сначала я подумала, что это просто спина, на которой ничего нет, но потом вспомнила – так не должно быть. Одним из штрихов очарования Маёй был рюкзак, который она всегда таскала с собой.
И вот он пропал.
Что случилось?
– Погоди. Что ты сказала, Маёй-тян? Ты забыла что-то в доме Арараги-куна?
– Да, он забрал меня вчера.
– Забрал?..
– Он утащил меня домой.
– Эм-м, похоже на описание преступления.
Если я продолжу допрос, похищение может превратиться в домогательство, так что я решила больше не спрашивать. В общем, Маёй-тян оставила рюкзак в доме Арараги-куна.
Весьма смело с её стороны.
– Так сходила бы к нему.
Почему она ищет рюкзак именно здесь?
– Конечно, я была у него. Но не увидела велосипеда и решила, что он ушел.
– Что? Арараги-кун так рано ушёл в школу?..
Меня гнетет каждая лишняя секунда в том доме, так что я выхожу в школу как можно раньше. Однако сестры Арараги-куна будут держать его до последнего. Можно даже сказать, что это походит на домашний арест. Видимо, у него была какая-то веская причина для того, чтобы так рано уйти из дома…
– А может, он не возвращался с прошлой ночи.
То есть он вышел не спозаранку.
Он просто ещё не вернулся.
– А я не подумала об этом. Спасибо, Ханекава-сан. Ты как великий детектив. Наверное, так и есть. Видимо, после того, как я сбежала от Арараги-сана, произошло что-то чрезвычайное.