Он сгорел, потому что я была там. И хотя я об этом не думала, переночуй я там еще раз, сама бы сгорела – вот чего я должна была испугаться.
И тем не менее, эта мысль мне даже в голову не пришла, и дело было не в слабой фантазии.
Я просто закрыла глаза.
Я отвернулась от реальности.
Вот что, наверное, случилось.
Вот что, вероятно, случилось.
Пусть так, я просто не могла принять предположение Сендзёгахары-сан на веру, поскольку не располагала твердыми фактами.
Нельзя делать логический вывод по двум частным случаям.
Но в то же время я не могу позволить себе ждать третьего или четвёртого.
Завершив разговор с Сендзёгахарой-сан, я направилась к своему сгоревшему дому – однако, вопреки моему предположению, там ничего не было.
И снова – поразительное отсутствие чего-либо.
Не было даже зевак. Это было не просто выжженное поле, выглядящее так, словно пустовало последние пятнадцать лет, и не сцена преступления, оцепленная заборами и полицейскими лентами – это было пустое место.
Ничего не было – и я ничего не чувствовала.
Я не могла полностью довериться ощущению «ничего не чувствовала», я не просто жила на этом куске земли, но жила в доме, который стоял тут, так что могла бы хоть наполовину принять ощущение на веру.
Да, без сомнений.
Здесь ничего не было.
– …
Понимая, что привлеку ненужное внимание, если останусь здесь, я постояла минутку и поспешно удалилась.
«Разве места, где ты спала, не сгорают одно за другим?» Другими словами, если так пойдёт и дальше, не станет ли жертвой пожара дом Арараги-куна и дом Сендзёгахары-сан?
Даже после картины сгоревшего дома теория Сендзёгахары-сан казалась мне несколько натянутой – однако ее слова напомнили мне другой случай.
История Яои Осити.
Влюбившись в юношу, которого она увидела в большом пожаре, она попыталась сжечь собственный дом, чтобы встретиться с любимым ещё раз – хоть это была ужасная мысль. Если такая придёт в голову, дрожать надо не от возбуждения, а от ужаса. Но я не могла побороть чувство, что для влюблённых это нормально.
Осити родилась в год Хиное Умы, Огненной Лошади. Энергичность и ум женщин, рождённых в этом году, стали не столько народной сказкой, сколько поверьем, или, скорее, предубеждением.
Такие чувства могли овладеть кем угодно.
И кто угодно мог родиться в этом году.
Тем не менее, в названии «Огненная лошадь» крылся глубокий смысл.
Ну, если честно, я знала, что оно ничего не значит.
– «Ума».
Значит «лошадь».
Как это ни постыдно, но в голову мне пришло слово «траума», напомнив о каламбуре Сендзёгахары-сан. Почти половина народных сказок создана на основе каламбуров, как и Хиное Ума создана из «пожар сводит лошадь с ума».
Лошадь и тигр – вместе будет «траума».
Повреждение психики.
– Если учесть все вероятности, мне есть о чём подумать – но пока рано делать выводы.
Однако я почувствовала, что один вывод всё же скоро сделаю.
Проблема состояла в том, смогу ли я принять этот вывод. Какими бы натянутыми ни были допущения, я не могу успокоиться после предположения о том, что дома Сендзёгахары-сан или Арараги-куна могут сгореть.
Да, конечно.
Пора со всем этим покончить.
С этой историей о пожаре – историей обо мне.
– Эм, простите.
Расстояние между домом Ханекава (его останками) и домом Арараги-куна было так велико, что я могла бы сесть на автобус, но в итоге решила прогуляться.
Поскольку у меня был запасной ключ, я могла зайти, не пользуясь домофоном (мне доверяли), но, естественно, меня это нервировало. Я не могла вести себя подобным образом, пусть мне и позволили считать это место собственным домом.
И всё-таки – «собственный дом»?
Я даже не знала, что это такое.
И что ещё хуже, я даже себя не знала.
Мои спальные места сгорали одно за другим, и я сомневалась, что мне стоит возвращаться в дом Арараги-куна, но раз уж я провела тут одну ночь, уже слишком поздно – «а значит, можно вернуться», сказала извращённая логика, обитавшая в моей голове.
Но…
Но оттого, что мне требовалась логическая причина, чтобы вернуться к себе домой, от бедности моего сердца, мне чуть-чуть захотелось умереть.
– Добро пожаловать, Цубаса-сан. Что-то ты долго! Где была?
Карен-тян вышла из гостиной, чтобы поприветствовать меня. Однако я чувствовала себя несколько неуютно, потому что не смогла ответить на её «добро пожаловать».
– В парке неподалёку. Засиделась.
– А.
– Арараги-кун не выходил на связь?
– Нет. Он не понимает, что пора прекратить прожигать свою жизнь. Когда он вернётся, я выбью из него всю дурь.
С этими словами Карен-тян ударила воздух.
Ненужный великолепный двойной удар.
Похоже, даже если Арараги-кун справится с нынешним делом и вернётся здоровым, его будут ждать не меньше двух испытаний, которые ещё придётся преодолеть.
Ну, не стоит говорить так, будто меня это не касается.
Я тоже… хотела бы высказать ему всё, что думаю.
Но это я смогу сделать, только если решу свои проблемы заранее.
Я тоже хотела стать испытанием, которое ему придётся преодолеть
– Ладно, кого волнует брат, который никого не волнует? Я тебя ждала, Цубаса-сан. Можно сказать, я уже заждалась. Или стоит сказать, что я устала ждать.
– Это, вообще говоря, одно и то же.
– Цукихи-тян уже пришла, так что давай поиграем! Мы уже приготовили колоду карт в гостиной.
– Карт?
Не игровую приставку?
Весьма неожиданно.
– Прости, Карен-тян. Мне нужно кое о чём подумать…
– Ладно тебе, забудь.
Когда я махнула рукой, пытаясь отказаться от её предложения, Карен-тян схватила меня и силой потащила в гостиную.
– Эй, я не могу просто так…
– Людям лучше ни о чём не думать.
– Что это за логика такая?!
– От логики и всего такого голова болит. Человек – это «мыслящий тростник»? Почему нельзя быть немыслящим тростником?
– Очень смелое заявление!
Но «немыслящий тростник»?! Разве это не просто тростник?
И тебя это устраивает?
– Быстрее-быстрее. Тебе со мной не справиться.
– Постой, ладно, я поняла, поняла, просто… просто дай мне разуться! Мы поиграем в карты, поиграем!
– Ура!
Карен-тян обрадовалась.
Какая же она невинная.
У меня правда не было времени на карточные игры, не тогда, когда мне было о чём поразмыслить, или, скорее, когда мне нужно было подумать – так что, наверное, мне всё же стоило отказаться от такого настойчивого предложения.
Однако я не сделала этого, потому что сама поняла, что думать бесполезно. Хотя и не могла принять идею «немыслящего тростника» Карен-тян.
Быть тростником – это ужасно.
Но… было ужасно и то, что я была одинаковой – и когда думала, и когда не думала.
Всё-таки неважно, сколько я буду думать, сколько я буду размышлять или что я осознаю – если это будет для меня неудобно, я просто закрою глаза, отрезав это от сердца, и в итоге забуду об этом и не смогу даже вспомнить.
В этом случае я могу поступить так же, как Сендзёгахара-сан – подойти к проблеме с чистой головой, готовясь ухватиться за каждую подсказку.
Здравый смысл подсказывал, что не стоит вовлекать учениц средней школы Карен-тян и Цукихи-тян, но навредить могла любая странная сдержанность. И кроме того, если я хочу поговорить об огне, более подходящих людей не найти.
Они были Огненными Сёстрами Цуганоки №2.
Подсказка была прямо в их именах.
059
– «Огонь»? Что приходит мне в голову при слове «огонь»? Ну, что же ещё – разумеется, огненное сердце, пылающее в моей груди! – чуть задрав нос, ответила Карен-тян.
Судя по тому, что она вообще не сомневалась перед ответом, она давала его уже много раз.
Ответ прозвучал даже быстрее, чем я ожидала.
Казалось, будто она ответила ещё до того, как я задала вопрос.
– Короче говоря, страсть.
– Хм…
Когда она сказала про карточные игры, я решила, что мы будем играть в покер, блэкджек или преферанс, но в итоге Цукихи предложила строить карточные домики.