Моделька выпорхнула из джипа, лихо приземлившись своими цокалками. Они прошли к лифту. Лифт задумчиво перебирался с этажа на этаж, останавливаясь на каждом. Черт побери, попали на ночной вывоз мусора! Стас застонал. Представил, как перед ними распахнутся двери лифта, набитого вонючими мешками. Решительно схватил Модельку за узкое запястье и повел к лестнице, мимо оскалившегося ряда черных «мерсов» и «бумеров». Из динамиков сочилась убаюкивающая мелодия «Релакс-радио». Девушка вдруг заверещала как укушенная, показывая наманикюренным пальчиком в глубь мотоциклетного ряда телетусовщика Тима Бухту, в отрочестве Тимофея Бухтиярова. На мощном «харлее» верхом сидела упитанная крыса, впившись зубами в обивку сиденья. Стасик представил щупленького коротконогого Тимона на месте крысы и расхохотался. Ему полегчало в физиологическом смысле. Однако, черт возьми, развели тут гадюшник. Заселили по укромным подвальным закуткам обслугу из нелегалов. Скоро тараканы через вентиляцию полезут. Продавать надо хату срочно. Пока амбьянс не запаршивел окончательно.
Положа руку на сердце, гадюшник развели не без его попустительства. Когда председатель товарищества Боря Иванько выбрал затридорого клининговую компанию, он, Стасик, член правления ТСЖ, поднял одобряющую руку. Живи и дай жить другим. Иванько потом поменял свой старый «мерс» на новую модель, клининговая компания наняла по дешевке нелегалов и рассовала их с разрешения Иванько по углам, где их непросто было бы сыскать ментам и санитарной инспекции. Написано на двери: «Насосная», и гул агрегатов слышен. А что внутри насосной есть еще отсек и что там могут обитать люди – тут надо острый нюх иметь. Особенно если этот нюх предварительно ублажен коньячком и конвертом в карман, на всякий случай.
Успокоив девушку: «Ты что, крыс не видала в своем Урюпинске?», Стас открыл дверь на лестницу и, вздохнув, стал подниматься. Моделька ковыляла за ним. Преодолев четыре марша ступенек, они вышли в холл. Охранник при звуке шагов с трудом отлепил голову от стола и попытался сфокусироваться. «Свои, – процедил Стасик, – приятных снов». – «Да не… – промямлил охранник, – я только…» Подлипецкий его уже не слышал.
Пассажирский лифт стоял на пятнадцатом этаже. «Везет мне сегодня», – подумал Стасик, нажимая на кнопку. Лифт спускался неспешно, с достоинством. Входная стеклянная дверь подъезда открылась, и в холл вошла Алла Пакостинен, известная правозащитница личной выгоды в рамках ареала своего проживания, жилого комплекса «Золотые Купола». «Кому не спится в ночь глухую, – пропел про себя Стасик и про себя же чертыхнулся. – Как же некстати». Их пути уже пересекались на тропе войны. Пару лет назад Стасик по заданию свыше приложил свои пиаровские силы на сметение Алчной Алки с поста председателя правления ТСЖ.
– Здравствуйте, Станислав, – нехорошо улыбнулась Алла. – Что супруга, не родила еще?
– Отчего же вам не спится, Алла? – не отвечая на вопрос, поинтересовался Подлипецкий. – Не дщерь ли свою разыскиваете по постелям окрестных джигитов?
– Хам! – выдохнула Алла.
Стасик услужливо ткнул кнопку уже стоявшего здесь после выгрузки мусора грузового лифта, рыцарским жестом впустил разъяренную Алку в этот ароматный мир и помахал рукой.
– Высокие у вас тут отношения, – позволила себе высказаться Моделька, когда грузовой лифт с пунцовой от злости Аллой закрыл свои двери.
– Алла хер, ком алла хер, – перекроил Стасик известное выражение.
– Чей хер? – не поняла Моделька.
– Чей угодно, – лаконично ответил Стасик, чтобы не загружать птичий мозг Модельки лингвистическими экскурсами. Но эта пакостная Алка успела-таки опустить его приподнятое настроение. Секса больше не хотелось. – Знаешь что, – сказал он вспотевшей на покорении лестницы Модельке. – Прими душ и ложись спать. У меня тут дело образовалось.
Та захлопала нарощенными ресницами.
– Какое дело в три часа ночи?
– Такое дело, что не твоего ума дело, – неудачно скаламбурил Стасик. – Блин, теряю хохмаческую квалификацию.
– А как же с рекомендацией фотографу? Ты же сказал, ее нужно заслужить.
– С утра обслужишь и заслужишь, – обнадежил Стасик.
– Ладно, где ванная?
Стасик ткнул пальцем.
– Шикарненько, – пропела Моделька, ступая на мраморный, но теплый пол залитого мягким светом гостевого санузла, включила воду и замурлыкала: – Девушке из высшего общества трудно избежать одиночества…
Стасик ухмыльнулся и открыл ноутбук. Не признаваться же этой фитюльке, что общение с Аллой отбивает всякую похоть, и не только у него. Молодой резвый жеребец кавказских кровей Шамиль, на которого положила глаз Алкина дочка Вера, с хохотом сообщил ему как-то в хамаме, что, когда смотрит на дочку, у него встает, а когда на маму – падает.
Подлипецкий углубился в контракт на размещение рекламы на строящихся зданиях корпорации «Ремикс». Заморочка теперь с этими зданиями. После хамских посланий Сени Аполлонского новому мэру заказчики ринулись срывать рекламу с объектов «Ремикса» чуть ли не своими руками. Ну и рвите, хоть в клочья. Контракт поведения застройщика не оговаривает. А теперь они хотят, чтобы оговаривал. Ну уж нет – поведение Аполлонского непредсказуемо, как стихия. Никто же не берется предотвратить землетрясение. А Сеню даже экстрасенсы по большой траектории обходят, бес в нем, говорят, бес.
Стасик застучал по клавишам. Моделька тихо посапывала. За окном светало. Впрочем, в Стасикином кабинете света хватало и днем, и ночью. Мощные прожекторы от круглосуточной стройки по соседству обеспечивали Стасику круглогодичный полярный день на среднерусской возвышенности. «Чертов палец», как прозвали высокую закорючку обитатели «Золотых куполов», рос как на дрожжах и уже закрывал и утреннее солнце, и шпили сталинских высоток – вид, за который Стасик приплатил пачку грина при покупке. Даже буйной фантазии Стаса не хватило тогда, чтобы вообразить, что на загаженном соседним гаражным кооперативом клочке-пятачке у крутого склона, из-под которого вытекала из трубы безымянная речка-вонючка, можно впаять такого монстра. А вот у вельможной пани Пановской хватило. «Вот поэтому она на думской сцене солирует, а ты, Стасик, взираешь на ее творение из оркестровой ямы», – уязвил самого себя Подлипецкий.
Сволочь все-таки этот Иванько. «Мы – команда, мы – команда», а про застройку тихо молчал до последнего. Чтоб баблом не делиться. Документы подписал, что ТСЖ не возражает, получил на лапу и свалил с поста. Ну, положим, не сам свалил, его свалили. Рухнул под напором кавказского триумвирата. Южная диаспора отдельно взятого жилого комплекса объединилась в братском негодовании и свергла хохлятских засланцев Аполлонского.
Ну и, как водится в истории многострадальной родины, больше всех досталось евреям. Чувствуя, что запахло жареным, Иванько поручил своему заму, юному Мише Лиммеру, вынести из чрева ТСЖ всю компрометирующую документацию и печать. Под покровом ночи Миша явился выполнять партизанскую миссию, за которой его застиг кавказский часовой Газидзе. На Мишино счастье, у часового оказался поврежденным коленный сустав. Но на несчастье часовой вооружен был костылем, которым и отходил удирающего Мишу по затылку. Миша спасся бегством, но был снят на камеру охраны, улепетывающий с тяжелыми папками в обеих руках. С дрожащими ногами и взбугрившейся головой Миша предстал перед мамашей. Ведь на подвиг Миша решился ради нее, выполнявшей в течение двух лет тяжкие обязанности бухгалтера по прикрытию разворовываемой собственности в этом чертовом ТСЖ. Мама Надежда Федоровна приняла из Мишиных рук опасный груз, посадила его в машину и всю ночь гнала авто в направлении брянских лесов, где и по сию пору партизанила на личных делянках Мишина бабушка, православная крестьянка Акулина Тихоновна. Мишу объявили в розыск, а его папеньке, крупному ученому в области мелкой российской экономики, неизвестный продырявил все четыре колеса запаркованого под окнами «фольксвагена».