– Полностью согласен, хотя и не знаю, о чем речь, – поддержал меня Витек, вырастая на пороге. – Можно сесть? И кофе, пожалуйста.
– Кофе к селёдке? – удивилась Марта.
– Так я буду их потреблять по отдельности, а не сразу, – пояснил Витек.
– А мне бы ещё кусочек хлеба, – попросил Бартек.
– И пиво, можно? – вмешалась Марта. – Водки мне не хочется.
Я как-то быстро разделалась с кулинарной стихией, вернулась в комнату, и мы смогли приступить к продолжению нашей конференции.
Витек пришёл поделиться с нами информацией, раздобытой известными ему путями: что-то шепнёт на ухо коллега-таксист, что-то услышит в шофёрской забегаловке, что-то сболтнёт подвыпивший клиент. Сопоставление сведений, полученных из разных источников, давало многообещающие результаты.
Оказалось, все три преступления – убийство Красавчика Коти, Липчака-Трупского и поджог дома на Кленовой – совершил Пащик лично, о чем всем известно. В том числе и полиции. Прокуратура не выдвинула обвинительного заключения, мотивируя это отсутствием неопровержимых доказательств. Леха Пащика все же допросили, дал показания, а как же. Трое уважаемых граждан нашего города свидетельствовали, что в момент убийства Красавчика Коти Лех Пащик находился в автомастерской, что на Мокотове, точнее, в моечной, где сначала очень долго ждал своей очереди, поскольку не записался предварительно, затем его очень долго мыли, поскольку клиент потребовал двойную полировку воском, а уже по окончании процедуры он очень долго беседовал с одним знакомым, сидя в своём сверкающем лимузине. В сумме все это заняло около полутора часов.
Во время же пожара Пащик прогуливался по зоопарку, и это доказано, ибо в обезьяннике у него состоялась очень поучительная беседа с одним деятелем из МИДа, что деятель МИДа с готовностью подтвердил.
Тот факт, что на пожаре я видела его собственными глазами и, кроме того, он запечатлён на кассетах, записанных во время пожара, никакого значения не имеет. Кто поручится, что на плёнке фигурирует именно Пащик? Какой-то отдалённо напоминающий его тип, причём с усами и косичкой, в то время как всем известно – Лех Пащик ни усов, ни косички не носит. Номер автомашины тоже не доказательство, его заметила и записала только я, могла легко и ошибиться, Пащик торчал в обезьяннике, и все тут!
– А Трупский? – с надеждой поинтересовалась Марта. – Сам себя задушил?
– Сам, – хладнокровно подтвердил Витек, к нашему всеобщему удивлению, и взял себе добавки селёдочки. – Не повезло бедняге, запутался в шнуре от гардин. Должно быть, по пьяной лавочке. Несчастный случай. Я об этом почему знаю? Рассказывал мне кореш, что аккурат во время его пребывания в вытрезвителе там искали пьянчугу с подходящей группой крови, чтобы её анализ приложить к материалам о гибели Трупского, и, как назло, подходящей не попадалось. Пришлось пошуровать среди постоянных клиентов вытрезвителя, нашёлся-таки один, так на радостях ему пообещали в следующий раз бесплатно обслужить.
– Ничего не скажешь, правовое государство, – вздохнул Бартек.
– Вечно он употребляет какие-то странные, непонятные слова, – скривилась Мартуся.
– Пташинский же вообще не помирал в «Мариотте», его прикончили какие-то бандиты в том подвале, на участке с недостроенным домом, – добавил Витек.
– У меня тоже есть что сказать, – поспешила я, не давая Марте и Бартеку отреагировать на новость Витека. – Тот молодой громила из «Мариотта» прекрасно известен полиции, хотя официально ей не к чему придраться. Майор волосы на себе рвал, но сделать они ничего не могут, вот и признался мне, попросив держать язык за зубами. Этот бык был подручным Красавчика, а потом переметнулся к новому хозяину, видя в том для себя прямую выгоду. Утешает лишь то, что благодаря ему полиция вышла на очень важную персону, но о ней мне сказать не захотели, даже не намекнули, из какой она области нашей политики или экономики. Он, шишка эта, и раньше находился у полиции под подозрением, теперь вообще не осталось сомнений в его преступной деятельности, да толку никакого.
– Вот и я о том же говорю, – подхватил Бартек. – Мой спонсор прав: когда происходят подобные вещи, наверху не могут о них не знать. Кому-то там очень на руку вся эта свистопляска.
– Профессионалы! – презрительно заметил Витек. – И крупные мафии, и мелкие занимаются одним и тем же делом. Не нравится им, когда мешают, так что интерес посторонних им ни к чему. В таких случаях посторонним предоставляется выбор: в одной руке пушка, в другой толстая пачка зелёных.
– Выбор, надо понимать, сделан, – вмешалась Марта, – так чего нам ими заниматься?
Я была шокирована:
– Да ты что? Занимаемся мы ими исключительно из пустого любопытства, да ещё с целью использовать реалии…
– Чтобы базироваться на них?!
– Совсем рехнулась! Чтобы знать и в случае чего обойти стороной. На реалиях пусть себе базируется Вуйчик, тот самый, что сделал фильм «Экстрадиция». Ведь теперь эту жуткую, как раньше казалось, «Экстрадицию» смотришь чуть ли не с умилением. Рай на земле, да и только. И если бы ты, Мартуся, не захотела трупа…
Марта даже задохнулась от возмущения:
– Я захотела трупа?! Это тебе он понадобился!
– Все равно. Я по специальности детективщица, без трупов мне никак. Да ты и сама убедилась, как мой труп оживил наш сериал. Ага, кстати, ты уверена, что венесуэльские сериалы у нас кто-то не закупает под дулом пистолета?
– Я бы не закупил, даже наставь на меня дула своих пистолетов целый взвод, – вмешался вдруг Витек. – Хотя, если целый взвод, пожалуй, закупил бы. Только потом попытался бы что-то предпринять.
– Были у нас такие, что пытались предпринять, – мрачно заметил Бартек, – да плохо кончили. Сплошь несчастные случаи…
Я отправилась в кухню за новым пивом. Наша конференция явно зашла в тупик. Я упорно старалась не соваться в политику, Марта запрещала мне охаивать кого бы то ни было из телевизионщиков, парни вообще говорили не на тему. К сожалению, я ещё не все новости успела выложить, а настроение уже пропало.
Поставив две банки на стол, я пересилила себя и неохотно заметила:
– Ну ладно, я тут ещё кое о чем догадалась. Сейф Грохольского открыли-таки. Он сам разрешил. Дескать, проше бардзо, открывайте, панове. Ну, они и открыли. И в нем ничего не оказалось.
Все трое ошеломлённо уставились на меня.
– Как это ничего? – не поверил Бартек. – Ведь должны были быть кассеты. Хотя нет, пардон, кассеты вроде бы вы придумали?
– А что пустой, это для нас плохо или хорошо? – хотела знать Марта.
– Для нас без разницы, мы можем в сейф хоть живую кобру запихать, а вот для некоторых… Для ментов, скажем, большая неприятность.
– Мужик завёл сейф и держал его пустым? – не поверил Витек.
– Кто сказал, что пустым? Деньги там прятал. Драгоценности жены. Ну и документы всякие держал, как любой юрисконсульт, ничего незаконного или компрометирующего, все легальное. Впрочем, надо быть идиотом, чтобы опасные документы хранить в сейфе, лучше уж в шкаф сунуть, под стопку белья. Ведь теперь любой взломщик первым делом в сейф полезет, а Грохольский не кретин.
– Но мы-то можем сделать из него кретина? – настаивала Марта.
– Без проблем. И сделаем. Только чтобы логично… Ох, забыла, без договора я не работаю!
Тут каждый из присутствующих счёл своим долгом выразить личное отношение к моему нежеланию работать без договора, пытаясь перекричать остальных, и в этом гвалте я едва расслышала звонок телефона. Домашнего, не сотового.
Звонила Анита. Я как раз очень ждала её звонка. Первым делом нажала на кнопку «громкой связи», чтобы все слышали, что она говорит, так что спорящие сразу замолкли.
– Ты уже наверняка все знаешь, – беззаботно произнесла Анита. – Я тут тоже предприняла усилия и теперь тоже все знаю. Виновного не найдут, но кое-кто там у вас с должности полетит. Надеюсь, ты не боишься, что твой телефон прослушивают? В своё время у Алиции были комплексы на этой почве.