- Кто ты? - настойчиво спросил рыцарь, нависая над коротышкой.
- Имя дает власть... еще чего я буду называться случайному встречному? Тем более такому неотесанному обалдую. Много чести для безродного пса вроде тебя! Заказчики кличут меня Тучегоном, можешь и сам звать так, на первое время хватит. В конце концов, сомневаюсь, что наше знакомство продлится долго: ты не особенно похож на ценного партнера. Что же касается источника могущества, то, думаю, теперь он не секрет: я - Тучегон, хранитель западного ветра. Сейчас, погоди... - он принялся рыться в глубинах мантии, коричневой, немного светлее, чем древесина облюбованного им береста. Копошился в ней с той суетливостью, с которой белки хозяйничают в дуплах, запасая орехи на зиму. Наконец, выудил свиток. Старый и ветхий, прямо как сам волшебник. Раскрыл: судя по виду - какой-то контракт, длинный лист желтого пергамента, исписанный от руки разной степени корявости закорючками, кое-где пестрящий завитушками подписей и загогулинками чисел.
- Я не обучен грамоте...
- Кто бы сомневался! Если вкратце да подоходчивей, здесь сказано, что эти вот тучи, - он указал на небо, почти вернувшееся в прежние берега, я должен перегнать в одно местечко, в трех днях езды отсюда, на востоке. Причем сделать это обязуюсь до вечера, и нужна не просто пасмурность, а самый настоящий ливень, у них там засуха.
- Сейчас везде засуха.
- Но не везде есть чем платить! На всех влаги не напасешься, знаешь ли, хоть реки осуши - напоить мир - жидкости не хватит, к тому же, это-то как раз мне не по силам, а ускорить природный процесс? Запросто, было бы вознаграждение. У меня бизнес, понимаешь? Я не странствующий чудотворец и не человек искусства, работать за идею. Мне нужны звонкая монета и слава, чтобы заработать еще больше денег и еще больше славы, и так пока весть обо мне, не прокатится от Фулатурова хребта и до Малахитовой пади, что в Великой пустыне... - когда волшебник увлекался, то, забываясь в сладких грезах своих, имел грешок искрить кончиками усов.
- Это все конечно хорошо, но из-за твоей волшбы старая мельница едва не порешила своего хозяина и это только то, что мне известно, а так, думаю, люди, как завидели небо, так сразу по погребам и схоронились.
- И правильно сделали, целее будут ваши люди... Ты что-то про мельницу говорил вроде? Взбесилась от волшбы? - по всему выходило на людей и их беды ему было глубоко плевать, но вот при упоминании истории мельницы, лицо волшебника приобрело замысловатое выражение, даже одухотворенное, а в глазах блеснула стойкая заинтересованность, приправленная щепоткой нетерпения и азартом охотника, напавшего на след ценной добычи.
- Так и есть, - рыцарь кивнул.
- Подробности, подробности! - эмоционально всплеснул руками старичок, поторапливая немногословного собеседника, все более нервно косясь то на небо, то на положение тени от посоха.
- Такое уже бывало раньше: сначала она вроде как тише мыши, когда ветер дует, что дурной. А потом начинает бесится, ну... доски там рвать, крыльями вертеть во все стороны...
- И что, сильно вертит?
- А град сильно зелень бьет?
- Одушевление зданий - довольно распространенный вид одержимости, но, если все так серьезно, как ты описываешь, то вполне может иметь место быть частный случай... Вообще-то, ветряки - это по моей непосредственной специальности... Вот как сделаем: я сейчас тут окончу, а потом, так уж и быть, выделю время - пойдем смотреть.
Он взобрался на дерево, оседлал ветку, вдохнул поглубже, подул в рог.
Возле мельницы стояло пятеро, слева на право по росту: пилигрим, сам мельник, помощник мельника, Тучегон и, чуть поодаль, Горемыка, - через его шею был перекинут тяжелый рог, а на покатой спине покоилось множество тюков, походных сумок и даже несколько сундуков разных размеров с пожитками чародея, вместе они составляли огромную и бесформенную кучу-малу из барахла, перевязанную крепкой веревкой. Назначение большей части вещей было покрыто мраком. Оставалось только удивляться - как до сих пор несчастное существо не преставилось от немыслимых нагрузок, но ему, судя по всему, тяжести не казались такими уж неподъемными. Сейчас осел хмуро таращился на здание - переходной этап производственной цепи на пути к становлению зерна хлебобулочным изделием. Мельник удерживал в руках мешок с мукой. Мальчик с восхищением таращился на посох и с интересом наблюдал за манипуляциями волшебника.
Сначала тот, порывшись во вместительной мантии, достал из кармашка петушиных очертаний флюгер, закрепил тот на посохе, - он имел специальную выемку, - раскрутил, и стал ждать. Недолго повертевшись, флюгер резко замер, указывая прямиком на конструкцию. Петух трижды прокукарекал. После первого сигнала он удовлетворенно кивнул, а недовольные морщины на запеченной картофелине лица разгладились, словно спала шелуха. После второго раза кустистые брови удивленно поднялись, их владелец хмыкнул. После третьего - маг, с каким-то непонятным выражением, воззрился на мельницу.
- Да... Определенно что-то присутствует... Думаю это сильф, к тому же отожранный, но, что более чем странно для свободолюбивого духа, привязанный к месту. Я уже встречал подобную практику среди нечистых на руку дельцов, которые находят чернокнижников низкого пошива, готовых пойти на любые мерзости, даже порабощение элементаля, - он в отвращении сплюнул. Слюна не достигла земли, испарившись.
- А ты разве не то же самое хочешь сделать?
- Еще чего! Я заключаю с ними сделку на равных и выпускаю погулять, когда захочется... - он с любовью погладил одну из меченных склянок. - И, уж точно, я не задерживаюсь без движения подолгу. А жить привязанным к месту, для духа ветра, олицетворения сводолюбивой неприкаянности, сродни заточению в темницу, ужасно...