- Ты никогда об этом не рассказывала, - перебил мать Глеб.
- А зачем? Моя жизнь тебя никогда не интересовала. У каждого человека своя история и своя трагедия, - пожала плечами женщина, отковыривая ложечкой пирожное. Не торопясь, церемонно положила угощение в рот, снова надевая свою маску холодной светской львицы. Но Глеба уже было не обмануть.
- Мам, мы ведь одна семья, если ты не забыла… - Это сложно – проявить сочувствие и нагрубить одновременно, но Глебу такие фокусы удались легко.
- Не забыла. Только от этого ничего не меняется.
- Он сдался, да?
- Угу.
- И поэтому болезнь его победила? – Почему-то парню стало необходимо знать ответ. Но мать лишь покачала головой:
- Нет, не поэтому. У Толи была лейкемия. Не грипп и не ангина, хотя даже от них в наше время умирают сотни людей. И дело тут вовсе не пресловутой вере в чудо. Увы, одной веры бывает не достаточно. Почему? Это уже другой вопрос.
Мать говорила размеренно и четко, как профессор перед толпой студентов. Глеб даже на секунду позавидовал ее железной выдержке, пока не увидел, как мелко подрагивает у нее в руках ложечка.
- Почему Толя умер? Если отмести всю сверхъестественную чушь, то его убило время. Точнее, разница между теми днями, что у него оставались и неделями, за которыми должен был прийти костный мозг от донора. Вот и все.
«Вот и все» - три слова, за которыми стояло так много. Горечь, боль, злость и непонимание. За что? Почему везение отвернулось именно от нашей семьи? Все это Глеб видел в глазах матери, в ее жестах. У Снежной Королевы тоже было живое сердце.
Именно об этом он сейчас и думал, пытаясь вникнуть в лежащий перед ним текст.
На этот раз рыжий вытащил из книжного шкафа нечто совершенно для него новое. Название «Ритуал» [ii]ни о чем не говорило, хотя имена авторов были смутно знакомы. Наверное, видел где-нибудь на сайтах рекламу.
Человек, если разобраться, состоит сплошь из мусора. В ДНК у него около девяноста восьми процентов (если не больше) так называемых «молчащих» генов, которые ничего не кодируют. А в голове столько обрывочной, ненужной информации, что ей можно было бы заполнить несколько толстенных энциклопедий. Зачем мозг ее хранит, совершенно не понятно.
- Глеб, ну, Глеб! – на пороге спальни нарисовалась Дашка. Махровый халатик, на голове полотенце. Девушка только что вышла из душа. – Я его зову, зову!
- И чего зовешь? – оторвался от мельтешащих букв рыжий.
- Пойдем гулять. Лето на дворе, а ты сидишь в духоте. Хоть бы окно открыл.
- Не открою. Мне не жарко, а комары налетят, - заупрямился парень.
Злотова фыркнула, распахивая одну из створок. В комнату тут же ворвался шум транспорта и пыльный ветер. Продемонстрировав тем самым свое превосходство, девушка устроилась рядом с Глебом, потерлась щекой о его плечо и совсем другим тоном заговорила:
- Любимый, я беспокоюсь за тебя. Так нельзя. Я понимаю, работа, ты устаешь. Но сейчас выходной, почему бы нам вместе где-нибудь не зависнуть? У тебя завтра вторая смена, успеешь выспаться. Я соскучилась по тебе. Мы с тобой как в той песенке живем. «Ты - на суше, я – на море. Все не встретимся никак».
Ладошка Даши скользнула под ворот майки Глеба, но парень на очевидную провокацию никак не отреагировал.
- Мне сейчас не до развлечений.
- А когда будет? – уже не так ласково уточнила Злотова. – Когда будет? Тебе двадцать три, Глеб. Когда еще развлекаться? На пенсии? Знаешь, больные колени и негнущаяся спина не очень сочетаются с танцами.
- Даша, ты прекрасно знаешь, о чем я, - рыжий все-таки стряхнул руку девушки и повернулся к ней всем корпусом.
- О твоем брате? Такое ощущение, что я живу не с тобой, а с ним. Ухожу из дома, ты спишь. Прихожу домой, ты сидишь за своими книжками, а потом ложишься спать. Глеб, я начала по ночам мерзнуть. На улице двадцать с лишним градусов, а я трясусь под одеялом. Ты ледышка, а не человек. Я говорить с тобой не могу, потому что все наши разговоры сводятся либо к Грише, либо… Впрочем, больше общих тем у нас не осталось.
- Ты ничего не понимаешь… - задумчиво протянул Глеб. – Ему осталось жить всего ничего. Считаешь, я способен думать о чем-то еще? Или пойти на дискотеку, отжигать всю ночь, словно у меня нет никаких забот?
- У тебя, кроме брата, есть другие близкие люди. О них ты совсем забыл? Нельзя зацикливаться на несчастьях. В конце концов, ты давно знаешь, что рано или поздно Гриша умрет. Это никакая, черт возьми, не неожиданность! Твоя жизнь, во что она превратилась?