- Ага, инциденту, - вполголоса пробормотала мелкая. Надо было еще что-то сказать Алине Викторовне. – Я соболезную вашей потере. Мне удалось застать Гришу живым. Глеб… мы однажды с ним были в больнице…
- А почему я об этом не знаю? – как всегда не вовремя вклинилась Валерия Петровна. Но ее муж возмущенно цокнул языком: не до того всем. А вслух произнес:
- Анют, может, ты присядешь?
- А то над душой стою, раздражаю, - догадалась девушка, но села.
Одновременно с этим в кухню вполз Глеб. Вид у него был заспанный, но вполне соображающий. Увидев мать, парень слегка попятился, а потом в один шаг преодолел разделявшее их пространство. Алина Викторовна обняла сына, заливаясь слезами.
- Давайте оставим их одних, - посоветовал Юрий Сергеевич, увлекая своих девчонок прочь от гостей.
Аня немедленно отправилась в ванную, где долго и тщательно умывалась. Так долго и так тщательно, что чуть кожу не стерла. К тому времени как она подготовилась к встрече нового дня, Глеб потихоньку отсел от матери и угнездился по другую сторону стола. Алина Викторовна изредка промокала глаза батистовым платочком, но жест этот перестал выглядеть наиграно.
- Бабушка знает?
- Нет. Я не смогла, - призналась женщина. – Как только позвонили, я сейчас же помчалась в больницу. Хотела попрощаться с ним, понимаешь… А врачи сказали, что Гришу уже увезли в операционную. Все совали мне какие-то бумаги, что-то про комиссию говорили. Я поняла только, что Валерий Николаевич давно готовился к... к концу. Несколько дней следил за состоянием Гриши, снимал показания его мозга.
- Как гриф, - скривился рыжий. – Падальщик, ждущий пока раненое животное упадет и издохнет. Не знаю, правильное ли решение мы приняли.
- Ты же не думаешь, что они специально?.. – Алина Викторовна в ужасе прикрыла рот рукой.
- Конечно нет, - презрительно сплюнул Глеб.
- Что теперь будет?
- В смысле?
- Гриши нет… нет моего мальчика…
- Мам, перестань немедленно! - рыжий на корню обрубил новый приступ истерики. – Мы должны быть сильными, поняла? Когда нам отдадут тело для похорон?
- Не знаю, - женщина окончательно поникла, вздрагивая всем телом. – Дней через пять, где-то так. Глеб, я до сих пор не могу поверить.
- Я тоже, - совсем тихо прошептал парень.
- Надо позвонить Стасу. И бабушке. Как я ей скажу? Она так любила Гришу, она просто не перенесет этого. Не перенесет…
- Нет, не надо. Лучше это сделаю я, лично. А ты оставайся в Воронеже и улаживай дела, - распорядился Глеб.
- Уверен?
- Да. Мне не в новинку сообщать ей плохие новости. Думаю, сегодня я еще успею на утренний автобус.
Спустя десять минут Булкины и Смирновы в полном составе собрались в гостиной. Услышав, что Глебу нужно срочно на автовокзал, Юрий Сергеевич воскликнул:
- Зачем? Давайте я вас подвезу!
- Спасибо, не стоит. Я и так злоупотребил вашим гостеприимством.
- Нет-нет, Юра прав, - подхватила Валерия Петровна. – Вам сейчас только по маршруткам толкаться не хватало. Пятнадцать минут – и вы на вокзале. Глеб, а куда вы едите?
- К бабушке. Сто пятьдесят километров от Воронежа.
- Ой, так это ж совсем близко. В таком случае, я могу вас до порога подбросить. Только скажите, как ехать.
- Да не надо, правда, - попытался отвязаться от лишних услуг Глеб. - Выходной день, лучше отдохните. А мне и на автобусе не трудно.
Мужчины так бы и продолжали спорить, если бы в разговор не вмешалась Аня:
- Глеб, я поеду с тобой.
- Что? – одновременно вытаращились на девушку мать и рыжий.
- Не придумывай!
- Аня, тебе-то это к чему? – не понял друг.
- К тому, - не вдаваясь в подробности, «пояснила» мелкая. – Раз я пообещала не оставлять тебя одного, значит, так и будет. Сейчас соберу все необходимое, и папа нас отвезет, – и не глядя ни на кого, вышла.
«Его нельзя бросать», - билось в голове у Ани.
Глеб выглядел намного лучше, чем вчера, но она чувствовала, как тяжело ему дается такая выдержка. Помнила, как он цеплялся за ее руку вчера ночью, его пустой взгляд и жалобное «холодно». От этого единственного слова у Ани на шее дыбом встали волосы, а сердце сжалось до размеров горошины. В кухне было почти тридцать градусов, и парень совсем не выглядел замерзшим. Но ей сразу стало все ясно, потому что Аня не раз чувствовала тот же холод, что и Глеб. Самый страшный холод – потери, одиночества, беззащитности.