Двигаясь вдоль рядов могил, она думала, нет, не о вечном. А о жутком расточительстве людей. Высоченные гранитные памятники, шикарные венки… Кому, спрашивается, все это? Тут и там пестрели надписи вроде «от безутешных родственников» или «любимому мужу, покойся с миром».
«Интересно было бы увидеть хоть одного такого покоящегося, - размышляла Аня. – Хоть одного, кто попал в рай. Неужели такие вообще есть? Что-то не довелось мне встретить ни одного святого. Ведь если Небеса есть, такие, как их описывают в Библии, то критерии отбора туда несравненно строже, чем в МГУ».
Сама девушка не боялась попасть в ад. Как там в «Мастере и Маргарите»?
«Каждому будет дано по его вере, - вспомнила она. – А если у человека нет веры вовсе? Если ему просто без разницы, что будет с ним после смерти? Тогда как? Небытие – не худший вариант, уж точно приятнее адских сковородок. Да и реинкарнации. Одну-то жизнь нормально прожить сложно, а что делать, когда у тебя их несколько? Все-таки человек – раб своего самосознания. Слишком умная тварь, слишком многое о себе думающая. Только человека заботят такие глупости, как загробное существование, и многие порой настолько на нем сосредотачиваются, что забывают про существование на земле. Кто знает, может, именно бессознательные, глупые животные – единственно чистые и добродетельные существа. И все наоборот устроено: не благо из червяка переродиться в человека, а наказание для какой-нибудь мухи в следующей жизни родиться женщиной или мужчиной».
Почему-то именно на кладбище Аню посещали подобные абсурдные идеи. Она не боялась мертвецов, но и почтения к ним не испытывала. Ее раздражали кованые ограды и пышные букеты на могилах. И она твердо решила, что хочет быть кремированной после смерти.
Впереди показались какие-то фигуры, среди которых Аня почти сразу различила рыжую макушку. Стараясь побороть в себе порыв немедленно броситься к Глебу, она чинно направилась в его сторону. Рядом с другом стояла Дашка, вся в черном, с шелковым платком на голове и двумя белыми розами в руках. Чуть позади сына рыдала Алина Викторовна, уткнувшись в плечо импозантного мужчины лет сорока пяти. На другой стороне от гроба стоял Артем. Аня никогда не видела его таким. Лицо соседа превратилось в трагическую маску, он иногда прикрывал веки и что-то нашептывал себе под нос. Остальные люди ей были не знакомы.
Первым Аню заметил Глеб. В отличие от остальных присутствующих он выглядел наименее расстроенным. Ни слез, ни страдальческих всхлипываний, ни кривящихся от боли губ. Но стоило ему посмотреть на Аню, как по ее спине пробежала дрожь. В карих, теплых очах не осталось ничего живого.
Девушка подошла ближе, почти рефлекторно сжимая руку Глеба. Тот ответил легким кивком и снова отвернулся.
Гроб уже закрыли, и теперь его медленно опускали на специальных ремнях двое работников кладбища. Стоящий рядом священник нараспев повторял «Господи помилуй». Аня не знала ни одной молитвы, но сейчас ей захотелось отвлечься хоть на что-то, и она начала внимательно прислушиваться к его словам.
«А ведь неплохой голос у попа», - подумала мелкая, мимоходом отмечая, что люди начали бросать в могилу горсти земли.
Первым подошел рыжий, потом, поддерживаемая своим спутником, Алина Викторовна. До Ани очередь так и не дошла. К счастью. Ей не очень-то хотелось смотреть вглубь разрытой ямы на деревянную крышку. На самом деле девушке просто хотелось уйти, но она не могла бросить в такой момент Глеба.
Когда все было кончено, и люди потянулись прочь с кладбища, к рыжему подошли двое.
- Катя? – не отходившая от него Дашка со злостью уперла руки в бока. – Чего тебе надо?!
- Эй, эй, мы пришли с миром! – поднял руки Паша.
- И, вообще, не с тобой говорить, - добавила Верди.
- Что здесь происходит? – Поспешила к сборищу мелкая. – Привет, Кать, Паша…
- Привет, подруга. Я послезавтра улетаю в Питер, хотела напоследок разрешить одно дело.
- Откуда ты узнала, что мы здесь будем, кто тебе сказал? – продолжала возмущаться Злотова. – Анька, ты?