- Не ходи за ним, не порти себе жизнь.
- Кать, стой! – опомнилась Смирнова. – У меня кое-что есть для тебя.
- Правда?
- Да. Таскаю в сумке, даже не открывала. - Аня сунула руку в одно из отделений и вытащила небольшой ежедневник. – Он принадлежал Олегу. Думаю, ты захочешь узнать что-то о нем. Пустоту это не заполнит…
- Анька! – Кэт снова впилась в плечи подруги. – Анечка…
- Перестань, перестань, - поняв, что Верди сейчас ей сломает что-нибудь от радости, попыталась отстраниться девушка. – Я хочу, чтобы ты была счастлива.
- Буду, - горячо зашептала Кэт. – Мы обе будем, и пусть все завистники языки себе пооткусывают, глядя на нас.
Она отпустила Аню и теперь тыльной стороной ладони пыталась вытереть набежавшие слезы, одновременно посмеиваясь. Такая уж она была, эта Екатерина Васильевна Верди, вся состоящая из противоречий. И пусть у нее было маленькое сердце, пусть в нем было место только для пары существ во всей Вселенной, но так горячо и страстно, так самозабвенно, как она, никто не мог ни любить, ни ненавидеть. Во всяком случае, среди Аниных хорошо и малознакомых.
Около ворот девушку ждали родители. Они о чем-то говорили с Алиной Викторовной и Глебом. Дашки нигде не было видно.
- Анна, вы не поедите с нами на поминки?
Кажется, мать рыжего немного пришла в себя. Она все еще опиралась на подставленную руку сына, но уже перестала плакать.
- Нет, - ответил за мелкую Глеб. – И я тоже не поеду.
- Почему? – не понял Юрий Сергеевич.
- Я не в состоянии сейчас есть и тем более, смотреть на тех, кто спокойно набивает животы за счет моей семьи, - процедил парень.
- Все нормально, милый, - удивительно спокойно отозвалась Алина Викторовна. – Мне и самой не хочется туда идти. Но так положено, и мы должны следовать традициям.
- Что скажет Марья Алексеевна! – хмыкнул рыжий. – Конечно, поступай как знаешь. А я поеду к себе. У меня будут свои поминки. Юрий Сергеевич, не сможете меня подбросить?
- Конечно, Глеб, садись!
- А Даша с вами едет? – когда Смирновы с рыжим расположились в салоне, уточнила Алина Викторона.
- Нет, она отправилась домой.
Ехали в тишине. Мать бросала беспокойные взгляды, Аня отвечала ей, не менее выразительно поднимая бровь. Глеб окончательно ушел в себя, и ожил лишь перед дверью Темкиной квартиры.
- Не хочешь зайти? – неожиданно предложил он.
- Да, почему бы и нет? Мам, я скоро.
- Иди уже, – устало разрешила Валерия Петровна.
Бежать от Глеба никак не удавалось. Аня давно и прочно была прикована к этому веснушчатому недоразумению прочной стальной цепью. Что бы там ни советовала Катя, но мелкая решила поступить по-своему. Возможно, впервые их вкусы и мнения разошлись, но Смирнова была убеждена: только с Глебом она будет счастлива.
До самого позднего вечера они сидели втроем, не зажигая света. Пили горячий какао с маленькими зефиринками. Артем рассказывал о своей поездке в Анапу и уговаривал Аню на следующий год отправиться вместе.
Глеб смотрел на друзей и думал о том, как ему повезло с ними. Только они могли отвлечь парня, снять часть тяжести с души. Сначала оба вели себя скованно, постоянно оглядывались на него, будто опасались сделать или сказать что-то неправильное. Но постепенно скорбные мины сменились робкими улыбками. Глеб хотел видеть улыбку Ани, слышать, как расписывает Артем свои приключения на Черном море. Он жаждал снова вернуться в ту жизнь, из которой был вырван. Так много горя выпало на долю рыжего, полное ведро противного отвара. И сейчас он с жадностью глотал горячее какао, в которое положил целых три ложки сахара. Пытался смыть с языка горечь, которая исходила откуда-то изнутри.
- Эй, а ты с нами не хочешь? – обратился к нему Темыч.
- Куда, в Анапу?
- Можно в Сочи.
- Э, нет, - замахала руками Аня. – Там сейчас стройка века. Дороги ремонтируют, стадионы строят. А ты знаешь, что такое ремонт в исполнении русского человека. Все в раскоряку и кучи мусора.
- Не знаю. У меня прадед армянин, а бабушка со стороны отца имеет японские корни. Так что я, - Артем задумался. – Вот, я – узбек.