- Глеб, ты не понимаешь.
Женщина встала и направилась к окну. На подоконнике лежала пачка сигарет и зажигалка, словно специально оставленные здесь для подобных откровенных разговоров. Глеб молча ждал, пока мать закурит, полуобернувшись в ее сторону.
- Я бы могла сказать, что сделала это для твоей защиты… придумать тысячу причин, отговорок, - наконец, тихо начала Алина Викторона. – Но это все чушь собачья. Костя всегда был жестким в своем отношении ко мне. Он требовал только одного – подчинения. И я испугалась. Да, мне было страшно, что, узнав о твоем рождении, Костя просто отберет тебя. Или заставит меня бросить всё и уехать вместе с ним в Екатеринбург. Я на всю жизнь осталась бы матерью его сына, и ни кем больше. Обида… она была. Мне нравился Костя, очень. Хотя он был скорее средством, чем целью. Способом забыться, стать хоть ненадолго счастливой. Мы использовали друг друга. Вот и все. И у нас бы ничего не вышло.
- Почему ты в этом так уверена?
- Мне было с ним слишком удобно. Именно так. Удобно, гладко.
- Но разве это не хорошо? – с сомнением уточнил Глеб. Мать только головой покачала:
- Хорошо и удобно – ни одно и то же. Говорят, не хорошо равнять людей и вещи. Но вот представь себе: у тебя есть теплый свитер, такой толстый, шерстяной. Надел его - и не замерзнешь даже в тридцатиградусный мороз. Но когда ты смотришь на себя в зеркало, то понимаешь: ты выглядишь не так, как бы тебе хотелось. Свитер полнит тебя, да и цвет его тебе совсем не идет. Тебе удобно, но не хорошо. Я каждый день смотрела в зеркало и видела там не себя, а кого-то постороннего. Словно жила не своей жизнью. Да, мне было удобно с Костей. Но он не был моим человеком. Он ничего мне не дал на духовном уровне. Понимаешь?
- По мне уж лучше так, чем замерзать в красивой курточке на рыбьем меху, - поспорил рыжий. – Рано или поздно страсть проходит, а любовь сменяется привычкой.
- Возможно… - Алина Викторовна затушила сигарету. – Но ты ведь бросил свою Дашу…
- А она-то тут при чем? – вот теперь пришел черед Глеба становиться в тупик. – Ты хоть в курсе, почему мы расстались? Она ждала, понимаешь, ждала смерти Гриши. Так и сказала мне, мол, когда он скончается, чтобы я переключил свое внимание полностью на нее. Такое не прощают.
- Да, ужасно. Но ведь ты не можешь отрицать того, что тебе было удобно с этой девушкой? Я увидела это, когда приезжала к вам. Она тебе не подходила, милый. Ты хоть раз вспомнил о Даше, пока живешь здесь?
- Нет, - пришлось признать парню. – Слушай, ты отлично умеешь уходить от темы. Речь сейчас не обо мне, а о моем отце.
- А что хочешь от меня услышать? Раскаяние? Признание, что я была не права? От них что-то поменяется? Сомневаюсь. Была еще одна немаловажная причина. Я не хотела мешать Косте. Незадолго до нашего расставания он пришел ко мне на работу со своей женой. Вот ее он любил, по-настоящему. Любовь сквозила в каждом взгляде, в каждом жесте. Не такая, как в пошлых романах. Искры там, разряды, головокружение, невозможность расстаться ни на мгновение. Это всё для подростков. Но чувство было настолько глубоким, укоренившимся в Косте, что даже слепому было очевидно: я была лишней. Иногда самый хороший подарок, который мы можем преподнести человеку, – просто уйти.
- Они развелись через два года, - немного насмешливо прервал мать Глеб. – Ира сказала, что брак между отцом и их матерью был просто, как ты выражаешься «удобен» им обоим.
- Ира?
- Моя сестра. Старшая.
- Ах, конечно. Я как-то не сообразила. Значит, вот с кем ты вчера по телефону столько времени болтал?
- Они хорошие. Обе. И Ирка, и Юля. С ними я перестаю ощущать одиночество.
- Как всегда, не можешь обойтись без того, чтобы не уколоть меня, - скривилась Алина Викторина.
- А ты вечно всё принимаешь на свой счет, - ответно фыркнул Глеб. И, смягчившись, продолжил: - Мам, они – моя семья. И дело не в кровном родстве. Понимаешь, стоило мне увидеть Иру, я сразу понял, насколько мы близки. С Юлькой все иначе, она ершистая, недоверчивая. Заставила меня сделать ДНК-тест, представляешь?
- Вот даже как… ничего себе. Почему ты молчал об этом? Глеб, неужели ты настолько не доверяешь мне? Я никогда, слышишь, никогда не сделаю тебе ничего дурного. - Женщина порывисто приблизилась к рыжему. - Глупый мой мальчик…
- Я не глупый! Но откуда я знаю, что ты там себе соображаешь? Ты лишила меня отца, лишила меня любой возможности жить рядом со своими сестрами. А потом и сама сбежала. И я, по-твоему, должен тебе исповедоваться? Я привык решать свои проблемы сам, - Глеб снова почувствовал привычное раздражение.