- Вы в самом деле так считаете? - вдруг спросил Люций. Портной от его вопроса на краткий миг замер, должно быть, весьма удивившись, а может быть, и позабыв к тому моменту о собственном недавнем высказывании. Необычность ситуации состояла в том, что никогда еще король не отвечал ему развернуто и не выказывал желания говорить. Для Люция поход в ателье Приска был сродни походу к зубному, и это его отношение, конечно же, не было тайной для чуткого портного; тем удивительнее Приску казалось внезапное обращение короля к нему. "Это либо к большому худу, либо к большому добру", - подумал Приск, или тот, кто от его имени в тот день работал. В слух же ответил, что да, несомненно его высказывание может показаться его величеству дерзостью, что было бы вполне справедливо, но все же он не преминет просить его величество при рассмотрении этого дела (если таковое ожидается в дальнейшем) принять во внимание тот факт, что замечание его прозвучало в исключительно профессиональном контексте, а он не ставил себе за цель как-либо уязвить его королевское достоинство и гордость. И да, - прибавил в конце изречения портной, - возможно мне показалось, что его величество несколько расширилось и возвысилось, но это (если это и правда так, в чем я все больше сомневаюсь) не иначе как в связи с его растущей важностью. Затем на несколько минут воцарилась тишина, прерываемая лишь шелестом мерной ленты. Прикосновения портного сделались еще более мягкими и осторожными, примерно с той же силой короля мог бы касаться ветер на утреннем променаде, если бы тот был ценителем пеших прогулок (или прогулок в общем).
За тот краткий промежуток времени, пока оба собеседника молчали, их умы занимали разные мыслительные процессы. Король обдумывал ответ портного, все то, что Приск ему пролепетал. И как бы Люций не старался, он не был способен сопоставить эту реакцию Приска с давно сложившимся и закрепившемся в его голове образом кутюрье. "И это тот, кого я боялся до дрожи, мне так сейчас ответил? - задавался вопросом Люций, - стоит ли он всех тех переживаний, всех тех усилий, что я прикладывал, заставляя себя раз за разом входить в эту темноту, когда матери вдруг взбредет в голову, что мне нужна очередная дурацкая обновка? Все эти годы страха перед Приском и его обителью я, получается, переживал впустую?" Как-то само по себе лицо Люция озарилось улыбкой. И тут он подумал о ближнем своем, что в случае короля было верным признаком душевного подъема, но даже в такие моменты подъема случалось с ним крайне редко.
- Право, не стоит так переживать, любезный! - тепло и по-свойски обратился король к портному, - я своим вопросом вовсе не ставил за цель вас напугать, или же выразить немилость. Лишь только поинтересовался взглядом на себя со стороны. Вы знаете, все эти придворные и высший свет - люди несомненно замечательные, но очень редко когда они позволяют себе высказывать правду лицам, стоящим выше них в иерархии власти. Что еще более прискорбно, сия данность распространяется не только на вопросы служебные, но, и в первую очередь, - вопросы совершенно банальные, вопросы жизненной необходимости. О том, например, как кто выглядит, как кому идет тот или иной наряд, та или иная прическа. Дальше грязных сплетен искренность в таких вопросах обычно не заходит, и уж конечно никто не станет прямо говорить человеку о его нелепости, что может как поправить ситуацию с внешностью, так и ее усугубить. Второе случается гораздо чаще первого, а отношения с человеком, идущим на откровенность, ухудшаются в любом случае. В этой связи мне особенно ценно мнение мастеров своего дела, вот вроде вас, Приск. Вы со своей объективностью можете здорово поспособствовать сложению обо мне должного впечатления. Так что же, Приск, как вы считаете, следует ли мне пересмотреть свой рацион?
- Ваше величество, вы слишком добры ко мне! Что же до вашего вопроса, здоровое питание и умеренность еще никому и никогда в жизни не вредили... Да, пожалуй что мне и нечего добавить. Если только... Главное, не поймите превратно то, что я сейчас скажу: вы от природы наделены красотой, государь, но даже самый красивый сад хиреет и увядает, если за ним не ухаживать, понимаете к чему я клоню? Я вовсе не берусь вас поучать, сир, но вы и сами это знаете, что только что доказали; знаете, что внешний вид - есть первое, по чему судят о человеке, уже потом по его воспитанности и по поступкам. Печально это, или нет - вопрос спорный, но в нашем нынешнем обществе дела обстоят именно так. Существуют, конечно, редкие исключения из правил, как и во всех вещах, мы же говорим о нормальном человеке, и для последнего - это правда существования. Подумайте об этом на досуге... или не думайте! В конце концов, я для вас лишь обычный портной - слуга, как и все, - ни больше, ни меньше... А между тем я закончил! Шпильки лучше не трогать, впрочем, это вам и без меня известно, а во всем прочем можете смело снимать и одевать, когда вам вздумается, но с известной долей осторожности.
(Здесь следует также отметить специфику применения Приском шпилек. Видите ли, Приск использует шпильки в своей особой манере, не как временную отметку, но в некотором роде постоянно. Шпильки - один из отличительных признаков приложения к изделию его руки, а для почитателей, необремененных глубокими познаниями в области практичного искусства, - единственный и главнейший признак. Правда, и здесь не обошлось без подражателей, вот только манера использования Приском шпилек оказалась настолько уникальной, что полноценно скопировать ее не получилось ни у кого.
Смысл идеи Приска состоял в том, что шпильки вовсе не обязательно должны рассматриваться в качестве одного лишь подспорья, но могут и должны быть использованы в декоративных целях. Преимущество данного подхода заключалось в том, что за счет фиксации проблемных мест шпильками вопрос размера решался куда менее радикальным путем. В будущем, если владельцу одежды вдруг вздумается располнеть, ему совсем не обязательно заказывать новую одежду на замену старой: зажимы попросту смещаются, или убираются мастером. При этом шпильки Приска, изготавливаемые на заказ лучшими мастерами, отличаются куда более высоким качеством и красотой, нежели шпильки обыкновенные, имеющиеся в свободном доступе на рынке. Каждая такая шпилька является отдельным произведением искусства и придает своему владельцу уникальную утонченность, делает его непохожим на всех остальных.
Единственная сторона вопроса, остающаяся неосветленной, - это в чем, собственно, выгода самого Приска как изобретателя данного подхода? Ведь куда больше пользы как с точки зрения дельца, так и с позиции мастера можно извлечь, изготавливая новую одежду, чем переделывая старую. Но и эта странность Приска списывалась на все прочие странности и на саму таинственность фигуры портного. Во многом тому способствовало то, что самим же клиентам данный подход шел не иначе как на пользу. Только прелюбодеи были против, изредка получая в момент интимной близости неожиданные, а оттого еще более болезненные уколы, однако и они, будучи против, вынужденно признавали практичность и сами прибегали к услугам мастера.)